Ты умрешь красивой

Осталось раздобыть вай-фай. Наверняка в этом «Ботеко» имеется. Ее ждал целый день, предоставленный самой себе. Надо составить маршрут. Куда лучше пойти? В Лувр? А может, поехать за город и посмотреть картины Клода Моне? Или подняться на Эйфелеву башню? Жаль, еще не открыли после пожара собор Парижской Богоматери.

Она заканчивала самый прекрасный в жизни завтрак, сидя за столиком на залитом утренним солнцем тротуаре перед кафе, когда улицу огласил страшный звук мотоциклетного мотора. Рядом с ней притормозил облаченный в черное всадник, он сорвал с себя шлем и тотчас подхватил со столика телефон Веры.

– Вы с ума сошли? – вскричал Эмиль. Его мотоцикл, похожий на большую черную птицу, сложившую крылья, грохотал, как тысячи «Запорожцев». Вера не слишком разбиралась в машинах, но «Запорожец» был у ее деда и грохотал точно так же невыносимо громко, как и железный конь ее начальника.

– Это я должна была сказать! – в негодовании вскричала Вера, потянувшись за телефоном.

– Немедленно все удалите. Вы забыли о конфиденциальности, – прошипел Эмиль.

– Да я… я только что загрузила!

– Тем более! Пока никто не успел увидеть.

– Да что я такого сказала?

– Неважно, сотрите все! – Эмиль размахивал ее двенадцатым айфоном, будто детской погремушкой. Вера в ужасе видела, как телефон едва не выскользнул из его пальцев, обтянутых черной кожей перчаток.

– Хорошо, хорошо, – подхватывая несчастный аппарат, выдохнула она. – Ненормальный!

– С сегодняшнего дня вы больше не имеете права вести свой блог, – отчеканил он, натянул на голову шлем и, вцепившись в мотоциклетные ручки, исчез на повороте улицы Фобур-Пуассоньер.

– Ничего себе, – ахнула Вера, падая на стул и виновато оглядываясь на пожилую пару, которая стала свидетелем этого возмутительного происшествия.

К ней подошел официант.

– Сожалею, мадам, он всегда такой.

– Я мадемуазель, – зло огрызнулась Вера по-русски.

– Буду знать, – отозвался он тоже по-русски. Она невольно подняла на парня глаза. Тот сочувствующе улыбнулся, протирая стол. Оказывается, пока они выясняли отношения, разлили ее недопитый капучино, разбили тарелку.

– Вера, – проронила она.

– Алексей, – представился тот. – Хороший у вас французский, акцента совсем нет.

– Спасибо, – удивленно ахнула она. Хотела спросить: «Давно ты знаешь этого ублюдка, который ведет себя, как последний псих?», но вовремя вспомнила совет доктора Ливси.

– Пожалуйста. – Русский парнишка, кареглазый, русоволосый, с грустной улыбкой эмигранта протер стол, присел на корточки и принялся собирать с тротуара осколки.

– А вы откуда его знаете? – успела Вера перефразировать свой вопрос в более-менее корректную форму.

– Я здесь уже два года работаю. Его знает вся улица. Так сказать, городской сумасшедший, как бы его назвали у нас.

– Серьезно?

– Да и, кстати, я пробыл на вашей должности ровно две недели, а потом послал его к чертям.

– Не поняла. – Руки Веры, сжимавшие телефон, стали ватными.

По загривку пробежал холодок. О господи, поддавшись жажде приключений, она бросила работу в хорошей клинике, бежала из родной страны, приняв предложение какого-то сумасшедшего… И теперь рисковала закончить свои дни, протирая столы в бистро?

– Он нанимает себе ассистентов, прессует их, заставляя бросить работу и, видимо, этим тешит свое самолюбие.

– Непохоже, – недоверчиво мотнула головой Вера.

– У него их было около семи человек.

– Погоди… Ты что, тоже… психолог? Ему на должность… требовался психолог.

– Вообще-то я окончил МГУ.

– Ему нужен человек, чтобы искать подход к подозреваемым и все такое, – недоумевала Вера, убеждая, скорее, саму себя.

Алексей поднялся, держа в салфетке разбитую тарелку.

– Как бы оно ни было, это избалованный придурок из богатенькой семейки таких же сумасшедших, решивший поиграть в частный сыск. Его дядя, вынужденный оставить работу в престижном адвокатском бюро, присматривает за ним, чтобы не угробил себя.

– А чем занимается его семья?

– Виноделы. А еще за городом у них оздоровительный санаторий, ну, знаешь, типа таких, для хиппи.

– Для хиппи?

– Зожники, йоги, не пьют, не курят, не едят мясо, медитируют, ходят в белых одеждах… Короче, прими мои соболезнования… Извини, ничего что на «ты»? Сто лет по-русски не разговаривал.

– Да, но… он всех ассистентов из России приглашал?

– У них предки – русские эмигранты, наверное, поэтому.

День был безнадежно испорчен. Вера отправилась пешком к Лувру – побродить по набережной, может, покататься на кораблике, – совершенно не испытывая радости от прогулки. Оглушенная и расстроенная, она весь день фланировала по улицам. К утреннему скандалу присовокупился тот факт, что Париж оказался невероятно дорогим городом. Такси, кофе, билеты в музеи и на выставки стоили столько, что за пару недель она рисковала истратить все свои сбережения. Спасало лишь то, что сами улицы и люди представляли немалый интерес. Глазеть по сторонам, слава богу, пока бесплатно.