Ты следующий

Так вот, в 1953 году Кармело вошел в возраст Христа. И был распят на Южном Кресте. Его мать тоже звали Марией. Она была кубинкой с дурной репутацией. Его отец, испанец Сиприано, родился в Сантандере. Говорят, у него была своя торговая контора, ведущая дела с кораблями и фурами.

— Я думаю, он был контрабандистом, — сказал Кармело, когда я расспрашивал его о прошлом, хотя утверждать наверняка он не мог, потому что Мария и Сиприано развелись еще в 1932 году.

Жизнь 12-летнего мальчишки стала невыносимо трудной. Кармело ходил в школу пешком, чтобы сэкономить несколько грошей и хотя бы раз в неделю на глазах у всех купить себе завтрак. Крохи для насыщения гордости!

В субботу и воскресенье Кармело обедал у бабушки — Старухи с холма — Старухи со сворой собак, попугаями и всякой разной живностью с человеческими именами. При разводе Кармело достался матери, а его братик остался с отцом. Старуха с холма заплатила одному негру, чтобы тот выкрал братика Кармело и отвел его в дом на холме.

Мария к тому времени совсем помешалась и занялась спиритическими сеансами. Кармело зарабатывал на пропитание, нанимаясь в грузчики или подсобляя на стройках. Но его страстью было рисование.

— Смотри, чтобы эти неудачники не заразили тебя чем-нибудь! Они больны все до единого! — предупреждала его Старуха с холма.

И однако, на какой-то стройке его заразили революционными идеями.

В 1937-м он стал членом Кубинской коммунистической партии. Ему было 17 лет. А партии — двенадцать.

В 1938-м Кармело приняли в училище изящных искусств «Сан-Алехандре». Это учебное заведение помнило Хосе Марти и предвкушало Камило Сьенфуэгоса.

В 1945 году художник получил диплом и стипендию (благодаря своей исключительной одаренности), которая давала ему возможность три года стажироваться в США. Заполняя документы, он легко скрыл, что он коммунист, потому что в 1944-м партия была переименована в народно-социалистическую.

В американских музеях он увлекся Карпаччо и Венециано. Обнаружил, что Гойя ему ближе, чем Пикассо. Но его заветной мечтой было встретиться и познакомиться с Сальвадором Дали. Удалось это ему лишь в 1947-м — с помощью влиятельных знакомых. Встреча произошла в Нью-Йорке, в персидском зале отеля «Плаза». Великий Сальвадор заказывал себе самые дорогие напитки, но не прикасался к ним. Выбирал самые дорогие блюда, но ничего не ел. Кармело смущался, глупо улыбался и только под конец осмелился задать Дали вопрос:

— Выдайте мне секрет, как вам удалось открыть весь этот новый мир?

Усы Дали встопорщились еще более вызывающе. Он внимательно вгляделся в своего восхищенного поклонника, будто только что заметив его, и поделился с ним своим секретом:

— Каждую ночь я кладу под подушку специальную отмычку. Ею-то я и открываю сны. Я просто гениальный взломщик и похититель снов…

После чего Дали встал, швырнул банкноту в тысячу долларов (!), бросил официанту «сдачи не надо» и величественно удалился. В этот миг Кармело почувствовал, что ненавидит своего кумира. Но было уже поздно. Он успел сделаться сюрреалистом. Это была его вторая неизлечимая и заразная болезнь.

И вот теперь он свернулся калачиком под спасательными шлюпками. Пять веков спустя после Христофора Колумба, который, впрочем, плыл в обратную сторону, наш открыватель стремился к берегам Европы. Моряки в его душе бунтовали, но он по-прежнему приближался к Испании смерти и подвига, к Испании его ужасного отца, к Испании, которая изгнала Гойю.

20 дней спустя испанское увеселительное судно бросило якорь в Лa-Корунье при входе в Бискайский залив. На берегу пассажиров ожидали очередные фиесты. А Кармело Гонсалеса поджидал таинственный незнакомец — латиноамериканский революционер польско-еврейского происхождения Фабио Гробар:

— Ты слышал, товарищ? Сталин умер.

— И что же нам теперь делать?

— Теперь придется мотыжить самим… — мрачно отозвался Гробар.

Тогда на пристани художник почувствовал, что сошел на берег другой эпохи.

…И по нему всегда было видно, что он не из этого мира.

Его ателье размещалось в старом и неудобном магазине (одном из тех, которые на Острове свободы в то время подлежали ликвидации). Сочетание Кармело с магазином было парадоксальным, потому что художник не покупался и не продавался. Но перед этим нищим ателье блестел огромный американский лимузин (зеленый, если я не дальтоник). Согласно легенде, Кармело купил его странным образом: врезался в него на своем студенческом «ситроене» Deux chevaux. От «ситроена» не осталось и половины лошадиной силы, а лимузин остался целым-невредимым, потому что (как оказалось позже) был бронированным. Из него вышел мужчина с кольтом в руке:

— Не кричи! Не зови полицию! Я дарю тебе мою машину! — И он бросил ему ключи и исчез.

На следующий день Кармело узнал своего «дарителя» на фотографии в газете. Заголовок гласил: «Джо Валачи снова в Гаване».