Ты — мой грех

Говорит со мной, как любовник. Будто чувства есть.

— Семейные дела?

— У жены сегодня день рождения. Завтра у нас годовщина свадьбы. Сама понимаешь, не могу я уделить тебе должное внимание. То, которого ты заслуживаешь. А вот послезавтра я весь твой. Люба, ты погрустнела, — он ухватился за мою ладонь, которую я хотела спрятать под столом. — Милая, надеюсь, ты не расстроена из-за наличия у меня супруги?

— Н-нет, — я улыбнулась натянуто.

Я просто в шоке. Жена, две жены, гарем — плевать. Хоть и мерзко. Но грущу я из-за этих игр в любовь, где любовью даже не пахнет. Он покупает, я — продаю, так к чему эти свиданки? Костер разжечь? Так с виду молодой мужик, не импотент, думаю.

Хоть бы импотентом оказался, а! Хоть бы не смог!

Нет, тогда не видать мне денег…

— Жена в курсе, не тревожься. Её идея была, — мягко улыбнулся мне Алексей. — У каждого своя личная жизнь, жена не ревнует меня, как и я её. Ты загорела, — перевел мужчина тему, — красиво, дорогая! Как выходные провела?

— На пляже.

— Расскажи, — потребовал.

И я принялась сочинять. Именно — врать. В свои идеальные выходные я этого мужчину не пущу!

«Может, он психопат? — думала, пока язык мой молол чушь про прогулку на теплоходе. — Или с жиру таким образом бесится? Или он хочет меня не на один раз, а в постоянные любовницы? Господи, а вдруг он реально чокнутый, трахнет меня, а затем что-то страшное сделает? Все же, ведет себя мужик странно!»

Я присматривалась к нему настороженно. Алексей мешал мне обедать, то и дело норовил схватить за руку. Откровенно рассматривал меня. В основном — губы и грудь. И я пятнами иду от его взгляда.

Я на грани истерики. Глохну, сердце колотится, хочется сжаться в комок, и визжать. Это паническая атака? Кажется, она самая.

— Спасибо за обед. Вытяни свою прелестную руку, — попросил Алексей на прощание. — Это тебе, — он надел на мой указательный палец кольцо. — Так принято. Прости, что без цветов, но ты говорила, что будешь занята. А с цветами бегать по городу не очень удобно.

Я закивала, начала мямлить благодарности. Дура-дурой себя веду. И кольцо это… да чтоб тебя! Зачем оно мне? Вроде и изящное, красивое, но я его булыжником ощущаю! Причем не на пальце, а на шее.

И падаю, падаю, падаю…

— Спасибо еще раз, — пробормотала, вставая. Губы еле слушаются.

Алексей тоже поднялся. С лица стекла маска романтичного влюбленного. Сейчас передо мной голодный, пресыщенный мужик. Он, не стесняясь, что нас могут увидеть, схватил меня за талию, притянул к себе, и поцеловал, оглушая.

Первый порыв — оттолкнуть, стереть с губ его вкус.

Второй — замереть. От шока. От выброса кортизола.

Третий — ответить.

Первый и третий — мимо. Я застыла, не шевелюсь. Это не выбор, это данность. Я просто терплю всё это: укус в нижнюю губу, движение языка между моих губ, по зубам, которые я разжимаю, и чувствую в своем рту чужой вкус.

Чужой! Он чужой, неправильный! Мне с Серым приятнее было в сотню раз просто потому что я сама его выбрала. А с Русланом и вовсе сравнить нельзя, он вынесен за скобки, он идеален.

А этот — чужой. Сердце колотится, паника накрывает… как я в постель-то к нему лягу? Не переоценила ли я себя?

— Моя скромница, — довольно прошипел Алексей, оторвав от меня свой влажный рот. — Вкусные губки. Не терпится их почувствовать. Послезавтра. Готовься, малыш. Завтра я напишу тебе, где пройдет наше третье свидание. Не забудь надеть то самое белье, хорошо?

И всё это — не выпуская меня из объятий. Мягких, на самом деле, Алексей снова с маской джентльмена, но удушает хуже насильника.

— Хорошо, — кивнула я.

Он освободил меня от своих рук. Улыбнулся. Я схватила сумочку, развернувшись к проходу, и снова увидела того парня, что глазел на меня при своей беременной подружке.

Сейчас я его ненавижу.

Всех их.

22

— Что с тобой?

— Ничего, — буркнула я, и сжала потную ладошку сестры сильнее, переводя её через дорогу.

— Мне больно! Ручка устала!

— Терпи!

— Люба, — захныкала сестра, и начала вырывать из моей хватки руку, — больно же!

— Хватит капризничать! — рявкнула я, и потащила её к остановке, слушая лепет, что она низкая, а я высокая, и как ей больно и неудобно когда я веду её за руку, и иду так быстро.

Прохожие смотрят на нас: кто-то с пониманием, кто-то с осуждением, а мне плевать на всех. Бесит.

— Любаша, — разревелась Диана, и я остановилась посреди тротуара.

— Ну что? Что ты ревешь?

— Ручка болит, отпусти!

Сестренка выглядит такой испуганной. Плечо трет. Боже, что я творю? Она же и правда низенькая, всегда жаловалась, когда ей приходилось руку задирать, чтобы за мою ладонь держаться, но обычно я и не бежала со всех ног, волоча её как тряпичную куклу за собой. А сейчас… сейчас я Диану довела до слез — и от испуга, и от боли.

Мне больно, зато теперь и маленькой, беззащитной девочке больно. Сорвала на ней свою злость, молодец, Люба Котова! Ай, молодец!

— Прости, малыш, — я присела перед ней на корточки, потянулась к зареванному личику, и начала вытирать слезы. — Сильно рука болит? Давай посмотрю. Дианка, я не буду так больше, прости меня. Настроение плохое.