Ты меня предал

— Узнать, когда тебе в клинику, — ответил бывший муж, так и застыв рядом с проёмом. Посмотрел в мою тарелку, полную пюре и гуляша с томатным соусом, и сглотнул. — Отвезу.

Я сжала зубы, вздохнула, пытаясь унять нерациональное желание брякнуть: «Садись, поешь».

— Послезавтра. К четырём.

Он кивнул.

— Хорошо, буду к половине третьего.

Теперь его взгляд переместился от тарелки к моему лицу. Коснулся губ и щёк — и они внезапно словно загорелись, как раньше, когда мы…

— Тебе очень идёт беременность, Динь, — сказал Павел тихо и настолько нежно, что меня передёрнуло. Причём я даже не поняла, отчего — то ли от обиды, то ли… не от неё.

Я не ответила, да он и не ждал ответа — молча вышел, зазвенел ключами, а через минуту его уже не было в квартире.

5

Павел

«Вам необходимо разобраться, чего вы хотите, — сказал в начале терапии Сергей Аркадьевич, психотерапевт Павла. — Ситуация с вашей женой подвисла в воздухе — вы ушли, но дверь оставили открытой, поэтому мысленно постоянно туда возвращаетесь. Вы хотите закрыть дверь и перестать возвращаться? Или у вас есть другое желание?»

Да, желание было совсем другим, но Павел не сразу это понял. Как объяснил Сергей Аркадьевич — из-за страха перед собственными мыслями, чувства вины и той самой депрессии, которая заставляла Павла думать, что жизнь кончена. И понадобилось немало сеансов, чтобы вытащить наружу то, что теперь лежало на поверхности.

Он любил только Динь и хотел быть с ней.

Но когда Павел это окончательно понял…

«Я не гарантирую, что у вас получится вернуться к жене, — признался Сергей Аркадьевич. — Для того, чтобы вы могли быть вместе, вашего желания мало — нужно ещё и её желание. Вы должны двигаться навстречу друг другу. Поэтому нам с вами необходимо проработать её отказ. Иначе, если вы примете решение попытаться и наткнётесь на её сопротивление, вновь укатитесь обратно в депрессию».

Услышав это, Павел пытался протестовать, говорил, что готов ко всему, но Сергей Аркадьевич мягко подвёл его к мысли, что нет. И правильно сделал. Если бы не ещё полгода сеансов, благодаря которым Павел заранее научился жить с любым решением Динь, сейчас он бы просто сорвался и в лучшем случае забухал бы по-чёрному. Однако он держался, и не только ради себя, но и ради жены, которая заслуживала лучшего. И вполне имела право считать, что этим лучшим будет не Павел.

Он покосился на Динь, задремавшую в его машине по пути в клинику, и едва заметно улыбнулся, вдруг вспомнив, как увидел её впервые.

Динь тогда было девятнадцать, ему — двадцать четыре. Она ещё училась в институте, Павел уже закончил и проходил курсы повышения квалификации, чтобы стать хирургом-имплантологом. Удивительно, но пока они с Динь только разговаривали в интернете, Павел ни разу не ощущал себя старше — его будущая жена не была легкомысленной и в свои девятнадцать во многом казалась более мудрой, чем некоторые его друзья. Именно это изначально и привлекло Павла в неизвестной девушке с ником Динь-Динь, как у какой-нибудь феечки — её разумность. С ней было интересно общаться, намного интереснее, чем с другими девушками, в том числе с Олей, однокурсницей Павла, с которой он на тот момент встречался.

Свою фотографию Динь прислала ему только через месяц после начала виртуального общения, и Павел помнил, как сидел и рассматривал её, ощущая что-то… странное. Со снимка, сидя на лавочке под цветущей сиренью, ему улыбалась юная девчонка, чуть пухленькая и самая обычная, не красавица, но приятная, и сразу было понятно, что хорошая и добрая. С такой не замутишь — сразу придётся жениться. Тёмно-русые волосы, как говорила мама Павла, стандартного оттенка, были заплетены в толстую косу, перекинутую через плечо на грудь, крупную и налитую, как два яблока, улыбка открывала идеально ровные зубы, светло-карие глаза мягко светились. Но больше всего Павлу понравились брови — широкие тёмные мазки вразлёт, словно специально нарисованные небрежным движением кисти.

В Динь не было ни капли вульгарности, она напоминала старых советских актрис — интеллигентных, с умным взглядом и правильным воспитанием. И Павел сразу понял, что у них, кроме дружбы, ничего не получится, если он не желает в ближайшее время обзавестись женой и детьми. К подобному он был не готов и поэтому держал себя в рамках даже во время их первой встречи, когда Динь робко и нежно улыбалась, осторожно отвечая на вопросы, словно пугливый дикий зверёк. Она безумно стеснялась, это чувствовалось в каждом жесте и слове, но Павла ничего не раздражало, даже наоборот. Каждый раз, глядя на смущённую улыбку собеседницы, приходилось мысленно давать себе по лбу за резкую вспышку возбуждения. Не зря говорят, сладок запретный плод — и Павел, заранее дав себе установку не нарушать рамок дружбы, начал сходить по Динь с ума уже на первой встрече.