Ты идешь по ковру. Две повести

Но это чудовище обнаружило на полу мой носок, схватило его зубами и возит по полу. Приходится вставать, догонять щенка, отбирать носок. Ну вот! Новенький, любимый мой носок! Ещё днём он был такой, а теперь! Впрочем, надо будет получше рассмотреть его утром. Кстати, а где второй? Ладно, потом разберусь.

— Спать, чудовище! — шепчу я ему и ложусь.

Щенок ползёт к своей подстилке. Ночью — уж не знаю, сколько прошло времени. Но он снова начинает возиться.

— Ты привыкнешь, — сказала мама утром.

— Какая ты нежная у нас, оказывается, — папа сказал. — Ничего, подрастёт немного, мы его на улицу переведём. На цепь посадим. Пока не получится, таких маленьких ошейников нету. Ремешок от часов разве что. Сфотографируй его, кстати. Мужикам на работе покажу, может, кто подскажет, что за порода.

Я взяла у него телефон. Как маленький просто: купил себе в ломбарде телефон с камерой, теперь всё ему надо фотографировать. А сам разобраться в нём не может. Учился бы, что ли.

Вечером он пришёл без телефона, зато весёлый. Дурацкий щенок.

— Понимаешь, Лен, непонятная порода, — объяснял он маме, хотя нам всё было понятно. — Мужики говорят: так не разобраться. Ну, стали думать. И знаешь что?

— Меня не интересует, — говорит мама, — и Женьку тоже. Иди спать.

— Нет! Мужики говорят: это комнатная собачка! Неизвестная порода, но комнатная. Понимаешь?

— Не понимаю, — мама отвечает. Я бы не стала, быстрее бы успокоился.

— Не понимаешь! Уши ты видишь? Вот смотри. — И он стал хлопать себя по карманам. — Фотографию увеличиваешь, Женька сняла… Где он? Где телефон? Женька!

А я только что ушла в комнату и не собиралась выходить. Но он сам пришёл.

— Женька! Ты его фотографировала?

— Да.

— Где фотография?

— В телефоне.

— А телефон?

— Посеял ты телефон. — Мама попыталась увести его. — Всё, спать.

— Подожди! Я хочу на него посмотреть! — И он схватил щенка на руки. — Вот смотри, уши. Бабочкой. Разлёт, как у бабочки. Так? Эй!

Отец бросил Спальника на пол, а тот заскулил что есть силы. Невыносимо заскулил.

— Он укусил меня! Меня! Хозяина! — кричал отец.

— Сам виноват! Не лезь к собаке! Пойдём, Женьке надо уроки делать. Пойдём.

Магическое это слово — «уроки». На отца оно действует умиротворяюще, он сразу готов выйти из комнаты, замолчать, может быть, даже заснуть, надо проверить как-нибудь.

Только родители ушли, я сразу полезла под кровать, за Спальником. Он сидел, одновременно скулил, рычал и скалил зубы. Как это у него получалось? Ничего себе зверь, пожалуй, к такому страшно приближаться. Я подождала, когда он успокоится, а потом взяла на руки. Он дрожал, дрожал и уснул, и тогда возможно стало его разглядеть. Уши круглые, шерсть на них чуть длиннее, чем на всём теле. Он заметно порыжел: и уши, и спина. Шерсть закурчавилась, даже на лапах, надо же. Милый, конечно, бедный ребёнок. Но всё равно дурацкий. Пришла Чешка, и я положила его на подстилку, чтобы дальше она занималась воспитанием. Кошка начала вылизывать его, замурлыкала, загрохотала на всю комнату. На звук пришла мама:

— Учишься?

Но какие уж тут уроки, ничего неохота. Ладно, ладно, учусь. Уже учусь.

6

К зиме щенок подрос наконец-то. Ну ещё бы: Чешка носила ему из кухни свои самые лучшие куски. Мы дадим ей суп, она мясо оттуда вытащит — и ему. Вырос он с кошку, может быть чуть поменьше. Мама сказала, что надо щенка отвести на прививки, давно уже надо, дала деньги.

Не хотела я с ним идти. Во-первых, вести на поводке такого балбеса — да ну его, позор какой. Ладно, зимой рано темнеет, но в клинике-то светло. Да и фонари на улице работают, слава человеческой мысли. Так что всё равно неохота. Во-вторых, боялась, что щенок заснёт по дороге, так уж любит спать, однажды мордой в миске захрапел. Вообще-то во сне он обычно сопит и причмокивает, а тут ему еда в нос забралась, вот и получилось, будто храпит. А в-третьих, может быть, подождать пока со всеми этими процедурами? Если сейчас сделать все прививки, отец его совершенно точно выгонит на улицу, он уже собирался, но мама остановила. Сказала, что так собаку загубим, без прививок. Хоть Спальник и никчёмный пёс, жалко его всё же, беззащитного.

Правда, это только с виду кажется, будто он беззащитный. На самом деле постоять за себя пёс может. Отец к нему старается особенно не приближаться. Сначала Спальник укусил его за палец, потом вдруг схватил за ногу. Причём просто так, никто его не трогал, просто отец слишком громко протопал мимо собаки. Спать помешал, видите ли, он в тот день не дотянул до моей комнаты, улёгся прямо в коридоре. Меня пёс тоже пытается цапнуть каждый раз, когда я хочу отрезать его колтуны. У этой породы оказалась такая длинная шерсть, она очень быстро скатывается в густые комки, которые уже не распутать, только стричь. Избежать их можно, только если вовремя расчёсывать, но ведь этот зверина не даётся! Рычит, норовит укусить за руку. Я сначала пробовала с этим совладать, но всё бесполезно. Вчера он всё же цапнул меня, почти до крови. Мама сказала:

— Хватит! Веди его на прививки. Заразит тебя чем-нибудь…