Ты бросаешь вызов? (ЛП)

— Мэддокс, — начала я, но он оборвал меня.

— Нет. — Это было предупреждением, и я должна была прислушаться; Я действительно должна была это сделать, потому что впервые увидела другого Мэддокса.

Мальчик, полный ярости, но с голубыми глазами, в которых звучала прерывистая песня.

Когда я попыталась снова схватить его за руку, чтобы не дать ему уйти и отгородиться от меня, он без предупреждения развернулся, и я чуть не упала на него. Мои губы разошлись в беззвучном вздохе, когда он схватил мою руку в непреклонный захват и прижал меня к стене. Мэддокс возвышался надо мной, его челюсть сжалась, а глаза потемнели. Он был похож на яростного воина, рвущегося в бой с обещанием смерти во взгляде.

Его голова опустилась, и его дыхание коснулось моих губ.

— Расскажи кому-нибудь об этом, и я… уничтожу. Уничтожу. Тебя. Лила, — предупредил он, его тон был полон угрозы.

— Я бы никогда… — выдохнула я, когда мое тело похолодело.

Он оскалил зубы с низким рычанием, заставляя меня замолчать.

— Это была безобидная забава между нами, но, поверь мне, расскажи об этом кому-нибудь еще, я позабочусь о том, чтобы ты никогда больше не смогла пройти через коридоры Беркшира, не желая съежиться и спрятаться от страха.

— Мэддокс, послушай. Я…

Мое сердце забилось, и я забыла, что собиралась сказать, когда его рука скользнула вверх по моей руке и обвила ее вокруг моей шеи. Его пальцы сжались у основания моего горла, но это не была карательная хватка. Было не больно, но это было молчаливое обещание, предупреждение, смертельная угроза.

— Я погублю тебя. Ты будешь просить о пощаде, а я тебе ее не окажу, Лила. — Его голос был острым мечом, небрежно разрезающим меня.

Мэддокс оттолкнулся от меня, когда мистер Джонсон вышел из кладовой.

— Здесь все в порядке? — спросил он, переводя взгляд с Мэддокса на меня и обратно.

Мэддокс выругался себе под нос, достаточно громко, чтобы я могла его услышать, прежде чем он затопал прочь.

В противоположном направлении класса.

Он… уходит?

Мой голос застрял у меня в горле, когда я смотрела, как он выходит из здания, двойные двери закрываются за ним с громким хлопком. Я вздрогнула, когда он исчез из поля моего зрения.

Прочистив горло, я робко улыбнулась мистеру Джонсону.

— Ему просто нужна… минутка наедине.

— Он сердитый молодой человек, — заметил он. — Напоминает мне самого себя после увольнения из армии.

— Он просто…

Мистер Джонсон отмахнулся от меня.

— Нет необходимости объяснять. Вот телевизор.

Я сглотнула горящий ком в горле, быстро пробормотала «спасибо», прежде чем схватить подставку для телевизора и покатить ее по направлению к классу.

Я ожидала, что он вернется позже, но он не вернулся.

До конца дня Мэддокса не было видно. Я ходила по коридорам Беркшира, ища его, но он … ушел, и я чувствовала его отсутствие, как острый меч, пронзающий меня.

Смешанные эмоции Мэддокса могли быть оправданы в данный момент, но не по отношению ко мне.

Я не сделала ничего, что заслужило бы его гнев. Особенно после того времени, что мы провели в темной кладовой.

Моя бабушка всегда говорила мне, что я любопытная малышка, но дело было не только в любопытстве. Это была необходимость узнать настоящего Мэддокса, того, кого он прятал за крутым фасадом и маской плохого парня.

Потому что Мэддокс в том шкафу, которого я держала на руках… он был потерянным мальчиком, и он напомнил мне меня саму после того, как я очнулась от комы.

***

Мэддокс

Запах тяжелых дешевых духов коснулся моих ноздрей, и я чуть не задохнулся от того, насколько сильным был этот запах.

Моя голова болит.

Мое тело болит.

Какого хрена?

Мои глаза распахнулись, и я уставился в потолок… не в своей комнате.

Ах, блядь. Почему я ничего не мог вспомнить? В моей памяти была пустая дыра, и все, что я помнил, было…

Пульсирующая головная боль заставила меня вздрогнуть, когда я перевернулся на бок, а мой желудок скрутило от тошноты. Кровать сдвинулась под другим весом, и человек рядом со мной издал низкий стон.

Я уронил голову на подушку и закрыл глаза, когда нахлынули воспоминания.

Конченная кладовая. Напоминание о моем поганом прошлом, небрежно брошенное в живой кошмар. Лила. Ебаный ад, Лила. Она была со мной. Она держала меня.

Она, черт возьми, держала меня на руках и качала, как ребенка.

Лила… пела мне.

Колыбельную.

Ту самую, которую пела мне мама. У нее была привычка заходить ко мне в комнату, чтобы уложить меня спать. Она пела мне и целовала меня в лоб, прежде чем выключить свет и закрыть за собой дверь.

Спокойной ночи милый. Сладких снов.

Спокойной ночи, мама.

Это было все… раньше.

До того, как все изменилось, и я стал чужим для своих родителей.

А Лила…

Блядь! Я вспомнил, как ушел от нее, угрожая ей.

У меня вырвался болезненный стон, когда я осознал, какой я мудак. Лила была единственной хорошей вещью в тот момент, и я разрушил ее своим гневом и эго.

Нет, я был… напуган.

— М-м-м, — пробормотал кто-то рядом с моим ухом. Мои глаза закрылись, когда я вспомнил вечеринку.