Твоя навеки

Лицо Фэйт просветлело. Казалось, на мгновение она забыла обо всех своих страхах и переживаниях.

— Вы не шутите? Мы выйдем на улицу? Это не опасно?

Губы Мика невольно сложились в улыбку. Вообще-то он крайне редко улыбался, но сегодня это была уже вторая улыбка за пару часов.

— Опасно, если мы проторчим там слишком долго, миссис Уильямс. Но мы выйдем минут на десять — этого вполне хватит, чтобы в полной мере насладиться метелью.

Лицо Фэйт озарила по-детски радостная улыбка.

Она подозревала, что Мик идет на улицу только ради нее, но сдержать своей радости не могла, а потому в порядке ответной любезности выпалила:

— Я была бы очень признательна вам, мистер Пэриш, если бы вы звали меня просто Фэйт.

Мик отвел глаза в сторону, сделав вид, что сосредоточен на приготовлении какао. Через минуту он снова кашлянул и, чувствуя, что совершает еще одну ошибку в этот богатый ошибками день, пробурчал:

— А меня можете звать просто Мик.

Нечасто, видимо, этот суровый мужчина делал такие предложения, поняла Фэйт. Во всяком случае, об этом можно судить по тому, с каким трудом далось ему это решение.

— Спасибо, — как можно вежливее ответила она.

Мик проворчал что-то неопределенное и грубовато заметил:

— Берите стул и садитесь, какао уже готово. — Он мельком взглянул на гостью и тут же торопливо перевел взгляд на кастрюлю. — Тогда, продолжил он, запинаясь, — тогда, два часа назад, мне пришлось вас схватить, чтобы вы не упали на пол. Я за вас очень испугался…

Он мог бы добавить, что мысль об этом не давала ему покоя все это время. В силу своей профессии Мик слишком хорошо знал, как неверно женщины подчас истолковывают самые невинные поступки полицейских.

— Сзади стоял стул, еще немного, и вы бы упали на пол…

Фэйт сидела за столом прямо, инстинктивно прикрывая ладонями живот. Ее мучила мысль о том, что необходимо извиниться, но для этого пришлось бы рассказать о Фрэнке и о его отношении к ней, а говорить на эту тему ей хотелось меньше всего на свете. Да что там — говорить, думать не было сил. Забвение — вот единственный способ убежать от преследующего ее страха.

Мик, оторвав от бумажного полотенца кусок, аккуратно сложил его и подал ей в качестве салфетки. В Фэйт шевельнулось что-то вроде благодарности: этот большой мрачный мужчина, казалось, чувствовал холостяцкую неустроенность своего быта, и такой вот маленькой заботой пытался скрасить ее пребывание в его доме. Глаза женщины остановились на руках Мика, сжавших чашку с дымящимся напитком. Большие и такие чуткие руки. И очень искусные. Фэйт готова была биться об заклад, что нет на свете работы, которой эти руки не смогли бы сделать.

И все-таки надо было извиниться. Не откладывая на потом. Сейчас, пока не прошло слишком много времени.

— Я хочу попросить у вас прощения, — сказала она, наконец собравшись с духом.

Мик удивленно вскинул глаза: казалось, он успел позабыть о ее существовании. На самом деле он просто уже привык к ее молчаливости, к ее тихому присутствию рядом. И вот она заговорила первой.

— Попросить прощения?..

— Да. Я вела себя сегодня на редкость глупо. Сперва эта авария, потом… Я понимаю, что я для вас — камень на шее, да еще все эти выходки. В общем, извините меня.

А-а, черт, подумал Мик. Хорошо бы все замять и сделать вид, что он не замечает выражения страха и неуверенности на ее лице, не видит этой вжатой в плечи головы и сгорбленной спины… Но есть вещи, мимо которых мужчина не может пройти, как бы ему этого ни хотелось.

Вздохнув, он поймал ее руку и ласково сжал в своих пальцах. Фэйт вздрогнула, и вид у нее стал такой жалкий и обреченный, словно ее вот-вот поведут на заклание.

А-а, черт, снова выругался про себя Мик и отпустил ее руку. Пускай себе едет в дом Монроузов, пообживется там, тогда, может быть, представится случай узнать более обстоятельно, что там натворил ее муж. Хотя зачем ему вникать в обстоятельства, которые заставили эту женщину бросить все и мчаться на пятом месяце беременности куда глаза глядят.

Мик строго посмотрел на женщину, и она снова вздрогнула. Он разозлился еще больше — не на нее, конечно. Может быть, в известном смысле на себя.

— Учтите, — сказал он резко. — Ни разу в жизни я не ударил мужчину или женщину, если только они не делали этого первыми. Кто вас запугал до такой степени, я подозреваю, но это не мое дело. Мне важно, чтобы вы поняли одно: меня вам нечего бояться!

Фэйт с изумлением обнаружила, что почти готова поверить ему. Самое странное — ей хотелось ему верить. Умом она понимала, что не все мужчины насильники или садисты, но ее собственный опыт говорил об обратном. Однажды она доверилась мужчине — и вот результат, и неизвестно еще, что будет дальше.

Мик уловил борьбу чувств в ее душе. Ну что ж, подумал он с мрачным удовлетворением. Для вынужденного и неизбежного общения с ним она, кажется, найдет в себе силы, а большего не нужно ни ему, ни ей.

Допив какао, он встал и задвинул стул.