Твоя Мари. Когда ее не стало

Но я почему-то всякий раз представлял себе ее тонкую шею в воротнике темно-синей кофточки, ее ноги, мелькавшие в разрезе джинсовой юбки, и от этих картин перехватывало дыхание. Сейчас, сидя так близко к ней, я чувствовал нарастающее возбуждение. Скосив взгляд, вдруг заметил, что на ней опять эта юбка, и полы разошлись под медицинским халатом в стороны, и теперь в разрезе почти полностью видна ее нога, обтянутая черной лайкрой чулка – даже край кружевной резинки заметен. Совершенно не соображая, что делаю, я положил руку на эту ногу, и Машка вскочила, грохнув на пол учебник.

– Вон из аудитории, – тут же отреагировала Маргарита Михайловна.

– Но… – начала было Машка, и ее тут же перебил грозный окрик:

– Вон, я сказала! – и ей ничего не оставалось, как пойти к двери.

Я же через пару минут специально пихнул свою сумку так, чтобы она свалилась со скамьи на пол, и тут же тоже был выставлен из аудитории, чего, собственно, и добивался.

Машка стояла у большого окна в коридоре, обхватив себя руками, и смотрела на улицу – там падал снег. Март в наших краях – еще зима.

– Меня тоже выставили, – радостно сообщил я, усаживаясь на низкий подоконник.

– Поздравляю, – буркнула она. – Теперь отрабатывать замучаемся.

– Да ну, ерунда.

– Тебе, может, и ерунда, а меня она загоняет.

– Ну, так как насчет кино? Пойдем?

– Я работаю.

– Ну, не каждый же день?

– Не каждый. Но времени на кино у меня всё равно нет.

Я внимательно посмотрел ей в лицо:

– Я вот каждый раз думаю – ты кино не любишь или со мной ходить не хочешь?

– И то, и другое.

Я рассмеялся:

– Слушай, ну, что ты такая упёртая? Я же не в постель тебя тащу.

Она посмотрела насмешливо:

– Тут тебе вообще не светит, Денис.

– Да? А чего так?

– А вот так, – Машка села рядом со мной, взялась руками за подоконник и, чуть наклонившись вперед, спросила, глядя в пол перед собой: – С чего ты взял, будто можешь вот так запросто лапать меня на занятиях?

– Да я не лапал… просто как-то само…

– Ну да – рука соскользнула, – с деланым пониманием произнесла она, не отрывая взгляд от напольной плитки.

Я вдруг взял ее руку, сжал и потянул к себе. Машка удивленно посмотрела на меня:

– Отпусти…

– Нет… – прошептал я, преодолевая сопротивление и обхватывая обеими руками ее тонкую фигурку в белом халате. – Маша… ну, ты ведь видишь, да? – и, легко приподняв ее, усадил на колени, прикоснулся к губам, раздвинул их языком.

Она не сопротивлялась пару мгновений, словно забылась и поддалась эмоциям, ответила на поцелуй, но потом, как будто опомнившись, отпрянула, уперлась рукой мне в грудь:

– Отпусти… – и я опустил руки, давая ей возможность встать.

Машка отошла на пару шагов, поправила халат, развернулась и быстро зашагала к лестнице на третий этаж. Я не стал ее преследовать, сидел на подоконнике и вновь переживал восхитительное ощущение от сорванного случайно поцелуя – первого за всё время нашего знакомства.

Она старалась избегать меня, как могла, но увы – на биологии наши группы всё еще занимались вместе, и Машке волей-неволей приходилось оказываться в одной аудитории со мной. Правда, она ухитрялась сесть так, чтобы я не мог во время занятий смотреть на нее – для этого приходилось бы разворачиваться, а Маргарита Михайловна этого терпеть не могла. После занятия Машка практически мгновенно исчезала, буквально выбегала из аудитории, и я не успевал догнать.

Это меня раззадоривало и одновременно злило – я так долго не мог найти подход к девушке, что начал сомневаться в собственных силах. Но ни разу у меня не промелькнула мысль отступиться, бросить эту затею и найти себе кого-то посговорчивее, тем более, что и напрягаться бы особенно не пришлось. Нет, я не мог так поступить, это значило бы, что проиграл, а проигрывать было обидно.

Немного успокаивало только то, что не было соперников – Машка не подпускала к себе вообще никого, не только меня. Приблатненный придурок Винт не в счет – даже подумать было смешно, что Машка обратит на него внимание, слишком уж она была… не для него, что ли. И именно после нашей стычки с ним что-то начало сдвигаться и в наших отношениях с Машкой.

Даже сейчас я помнил свое ощущение от нашей первой близости – ощущение абсолютного счастья, как будто я получил главный приз, который теперь ни за что не выпущу из рук. А уж то, что я оказался у нее первым, вообще вознесло меня до небес – почему-то раньше всегда казалось, будто у Машки до меня был какой-то неудачный опыт, а вот поди ж ты, я ошибся.

Но это ничего не поменяло в плане отношений, как ни странно. Да, Машка не отказывалась провести пару часов или даже целую ночь со мной, но ничего больше не позволяла, лишив наши встречи какого-то эмоционального окраса, что ли. Как спорт – встретились, провели турнир, разошлись. Спортивная гимнастика, акробатика в постели – всё. Меня это совершенно не устраивало.