Твоя чужая

Свист тормозов за спиной вывел меня из душевной комы, резко обернувшись и ни минуты, не думая, я рванула в сторону. Серая «Ауди» неслась пусть и не с огромной скоростью, но заметно было, что на скользком асфальте у водителя минимум шансов затормозить вовремя и мальчишка, что стоял посреди лужи – озера, вряд ли успеет сделать шаг назад. Кажется, он, вообще, не понимал, что происходит в действительности… Просто стоял и рассматривал авто своими огромными голубыми глазами.

Я не знаю, что это, состояние аффекта, либо пинок ангела-хранителя, но хватило всего несколько шагов, чтобы выдернуть пацана буквально из-под колес. «Ауди» пронеслась мимо, обдав нас фонтаном брызг, а мы благополучно завалились в серую жижу.

Мальчишка вцепился в меня будто клещ, его тонкие дрожащие пальчики крепко сжимали ворот моей куртки, словно я для него спасительная соломинка. Лежа на спине на грязном асфальте, я, что есть силы прижимала его к своей груди, как самый драгоценный груз на свете. Слезы покатились из глаз жемчугом, бесстыдно капая на шапку мальчика.

– Ваня, Ванюшка…– послышался женский голос у нас над головами.

Кто-то отчаянно кричал, вспоминая периодически всех святых и моля их о помощи. Я попыталась подняться, но парнишка, замотав головой, уткнулся холодным носом в мою шею и тяжело засопел.

– Ванюша, цел, мой маленький. Прости бабку неразумную, ох, дура ж я, дура, – падая на колени рядом с нами, принялась обнимать мальчика женщина.

– Все вроде бы хорошо, он просто испугался, – выдавила я из себя, все так же распластавшись на тропинке.

– Отвлеклась-то на минуту, газету купить в киоске, а он ж рядом был, и смотрю, делся куда-то, – пожилая женщина, лет шестидесяти, смахнула невидимую слезинку с глаз, и протянула мне руку.

– Дети шустрые. Значит тебя зовут Ваня?! – обратилась я к мальчику, погладив его по спине. – А меня Ксения, будем знакомы?

Мальчик никак не отреагировал на мои слова, даже не шевельнулся, зато женщина покачала головой, откровенно разглядывая меня. Ее любопытство легко можно было понять, к тому же эмоции от того, что так близко была непоправимая ситуация, но слава всем богам, все закончилось хорошо, синяки и боль в крестце не считаются.

– Напрасно, – тихо произнесла она, когда я встала на ноги, продолжая удерживать ребенка. – Он вас не слышит и не говорит.

– Не слышит? – изумилась я, до конца, еще не веря в ее слова. – Но как так?

– Сложная история и длинная, – махнула она рукой, видно было, что данная тема ей неприятна и возможно даже болезненна. – Меня, кстати, Татьяна Анатольевна зовут, но можешь называть просто баба Таня, – улыбнулась она ласково.