Твой XIX век

Так, мой друг, вот цель, с которой я вступлю в корпус жандармов: от этой цели ничто не совратит меня, и я, согласясь вступить в корпус жандармов, просил Львова, чтобы он предупредил Бенкендорфа не делать обо мне представление, ежели обязанности неблагородные будут лежать на мне, что я не согласен вступить во вверенный ему корпус, ежели мне будут давать поручения, о которых доброму и честному человеку и подумать страшно…“

В этих строках легко заметить старые, декабристских времен, фразы о высокой цели („опора бедных, справедливость угнетенным, прямое и справедливое направление в местах тяжебных“). Но откуда эта система мыслей? Желание воздействовать на благородные чувства жены? Собственная оригинальная философия?.. Совсем нет.

Второе лицо империи граф Бенкендорф в ту пору искал людей для своего ведомства. Настоящая полная история III отделения еще не написана, отчего мы и не знаем многих важных обстоятельств. Однако даже опубликованные историками материалы ясно показывают, что план Бенкендорфа насчет создания „высшей полиции“ был не просто „план-скуловорот“, но содержал плоды немалых и неглупых наблюдений-рассуждений.

Заседая в Следственном комитете по делу о декабристах, Бенкендорф многому научился: во-первых, по части сыска; во-вторых, ближе узнал образ мыслей и характеры противников; в-третьих, лучше понял слабость и недостаточность имеющихся карательных учреждений. Одна из главных идей Бенкендорфовой „Записки о Высшей полиции“ (январь 1826 года) — повысить авторитет будущего министерства полиции: нужно не тайное, всеми презираемое сообщество шпионов, а официально провозглашенное, „всеми уважаемое“, но при этом, разумеется, достаточно мощное и централизованное ведомство.

„В вас всякий увидит чиновника, — извещала инструкция шефа, — который через мое посредство может довести глас страждущего человечества до престола царского, и беззащитного гражданина немедленно поставить под высочайшую защиту государя императора“.

Письмо Дубельта жене как будто списано с инструкции шефа жандармов и начальника III отделения.

Говорили, будто бы пресловутый платок, которым Николай I просил Бенкендорфа отереть как можно больше слез, долго хранился в архиве тайной полиции. Авторитет же нового могущественного карательного ведомства был освящен царским именем: не „Министерство полиции“, а III отделение собственной его императорского величества канцелярии.

Все эти подробности приведены здесь, чтобы объяснить, как непросто было то, что сейчас, с дистанции полутора веков, кажется столь простым и ясным.

Историк должен еще будет подсчитать, сколько дельных, дельно-честолюбивых, дельно-благородных людей изнывало в конце 1820-х от „невыносимой бездеятельности“.

Меж тем Бенкендорф звал в свое ведомство едва ли не „всех“ и особенно рад был вчерашним вольнодумцам, которые — он знал — умнее, живее своих косноязычных антиподов, да и служить будут лучше, коли пошли. Как-то незамеченным остался красочный эпизод — приглашение Пушкину служить в III отделении: „Бенкендорф… благосклонно предложил [Пушкину] средство ехать в армию. Какое? — спросил Пушкин. Бенкендорф ответил: Хотите, я вас определю в мою канцелярию и возьму с собой? — В канцелярию III отделения! Разумеется, Пушкин поблагодарил и отказался от этой милости“ (из записной книжки приятеля поэта, Николая Путяты).

Заметим: этот разговор происходит в 1829 году, то есть как раз в тот период когда III отделение искало „лучших людей“.