Твой сын, Одесса

— Алексей Садовой занял у меня пятьсот марок и не хотел отдавать, — быстро придумал Яша и, чтобы было убедительнее, добавил: — Марки теперь — все, без них не проживешь, а у нас семья голодная, отец болен, вдвоем с братом только и работали на пять человек. Заработка никакого. Чем жить?..

Майор нетерпеливо забарабанил пальцами по столу:

— Не валяй дурака, парень.

Яша улыбнулся. Ему только и нужно, чтобы фашист вышел из себя, тогда конец будет легкий, его пристрелят или изобьют до смерти. Вот и все! Если держаться смирно и все отрицать — все равно замучают на допросах. Лучше сразу!

— Мне невозможно, господин офицер, валять дурака: руки у меня в кандалах, а вы сидите далеко.

Нет, переводчик, оказывается, не такой уж и дока в русском языке. Он не уловил смысла ответа, он предложил Яше повторить сказанное… И не такой уж он невозмутимый: глянул на Яшу телячьими глазами с испугом и любопытством. Но после повторения почему-то с трудом подбирает румынские слова для перевода.

— С кем ты был?

— С браунингом, господин офицер. Его отобрали у меня при аресте.

— Я тебя спрашиваю, кто ходил с тобой к Садовому? — нетерпеливо забарабанил пальцами по столу майор.

— Вопрос этот выеденного яйца не стоит, господин офицер, все равно, кроме меня, никто в Садового не стрелял.

— Локотенент Чорбу, — обращается Курерару к человеку, сидящему за другим столом в дальнем углу. Он говорит что-то по-румынски.

Локотенент Чорбу, кажется, собран из случайно, независимо друг от друга изготовленных деталей: огромная бритая голова и малюсенькие красные глазки, массивная, выдвинутая вперед нижняя челюсть и тонкие серые губы, кривые, короткие ноги рахитика и волосатые конечности орангутанга. Сборка была настолько неудачной, детали были так плохо подогнаны, что Чорбу так ни на что и не пригодился бы, если бы не началась война и майору Курерару не потребовался помощник. Перед ним на столе — пистолет, плетка, набор метровых отрезков резинового шланга, перевитых проволокой, железных прутов и тонких труб, какие-то щипцы…

Тонкие губы Чорбу растянулись чуть ни до ушей, обнажая редкие гнилые зубы. «Да-да! — вспомнил Яша. — Это же он чистил у меня сапоги возле вокзала! Он и этот майор…» Чорбу поднялся из-за стола, но Курерару остановил его движением руки:

— Отставить!

Чорбу закрыл улыбку и покорно опустился на прежнее место.

— У моего помощника будет еще достаточно времени, чтобы заняться тобой обстоятельно, — сказал Курерару Яше через переводчика. — А сейчас скажи, ты был связным у разведчика Бадаева?

Переводчик еще не успел перевести вопрос, но слово «Бадаев» Яша понял и без него. «Какая-то собака уже донесла! — сообразил Яша. — Садовой?.. Ну что же! Обо мне ты, фашист, узнаешь все, о Бадаеве — подавишься, ничего не узнаешь». Яша удивленно посмотрел на Курерару:

— Кто такой Бадаев?

— Ты не знаешь Бадаева? Не знаешь фамилии своего командира?

— У меня нет никакого командира, — невинно пожал плечами Гордиенко.

— Ах, вот оно что? Но ты бывал в катакомбах?

— Был весной в прошлом году, на экскурсию ездил со школой.

— И ты знаешь входы в катакомбы?

— Знаю… Но те входы, которые я знаю, ваши солдаты давно уже замуровали.

— И ты ни одного больше входа не знаешь?

— Чтобы таки да — так нет.

Фраза, которую произнес Яша, не встречалась ни в одном румынско-русском разговорнике, а дословный перевод ее был понятен, что критская клинопись. Переводчик виновато посмотрел на Курерару. У того промелькнуло подобие улыбки.

— Это чисто по-одесски. Я познакомился впервые с этим жаргоном в девятнадцатом году, — сказал он переводчику по-русски. — Можете идти, я закончу допрос сам.

Переводчик ушел. Ублюдок Чорбу скалил зубы, ожидая команды Курерару. Но майор даже не повернул к нему головы.

— Нам известно, что ты был связным у Бадаева, — сказал он Гордиенко.

— Вам известно? И откуда это гложет быть вам известно? Я же никакого Бадаева не знаю.

— А Носова знаешь?

— Какого Носова? — насторожился Яша.

— Сергея Ивановича Носова из артели гужтранса.

— Ах, Сергея Ивановича! Да? Это, которого задержали вчера вместе со мною? Да? Высокий такой, в шапке?.. В бобриковом пальто?.. — Яша готов был до бесконечности перечислять приметы Носова, затягивая время и лихорадочно соображая, почему этот фашист спрашивает его о Носове и Бадаеве одновременно. — Нет, не знаю!.. Вчера впервые видел его на квартире у Бойко.

— И ты станешь отрицать, что Носов и Бадаев одно и то же лицо?

Яша чуть не вскрикнул. Нет, этого Садовой знать не мог! Паспортом Носова Владимир Александрович пользовался впервые… Значит, предал кто-то из арестованных вчера. Кто же? Кто?!. Жека?.. Или Старик не выдержал пыток?.. Нет, нет! Это только подозрения господина фашиста! Это — провокация!.. Яша ответил спокойно и дерзко:

— Откуда же мне знать, господин фашист, похожи ли вы на черта — вас я вижу впервые, а с черта даже фотокарточки нету..