Твои сладкие губы

– Отвратительный способ. – Шон вернулся к холодильнику и выудил из него коробочку с ванильным пудингом. Открыв крышечку, он тщательно ее облизал. – Ненавижу тебя за то, что ты продал дом родителей, даже не обсудив решение со мной! Зачем ты это сделал?

Потому что Расселу не хотелось возиться с этой старой развалиной, нуждавшейся в хорошем хозяине.

– В тот момент я считал, что это наилучший выход из ситуации. Содержать дом было чересчур накладно, он нуждался во вложениях и ремонте. А я… наверное, мне требовалось побыстрее похоронить прошлое.

– Ты должен был посоветоваться со мной, – упрямо сказал Шон. – Я не маленький ребенок, и мое мнение следовало учитывать. К тому же мне принадлежала половина дома.

Рассел впервые увидел ситуацию глазами младшего брата. Парень не только потерял родителей, он утратил все, что было знакомо ему с детства. Дом, соседей, друзей, родное окружение… Мучимый собственным горем, Рассел забрал у брата самое дорогое – привычную жизнь, предоставив взамен шаткое положение приживалки при вечно занятом полицейском.

– Может, ты и прав.

– Вот видишь! Ты сказал «может». Тебе и в голову не приходит, что я точно прав!

– Я наделал кучу ошибок, Шон. И думаю, наделаю еще больше.

Шон устало покачал головой совсем как взрослый:

– Это уж наверняка.

– Но мы остались вдвоем и должны как-то справляться. Я не смогу видеть ошибки, если ты на них не укажешь. – Рассел ждал с замиранием сердца. Он надеялся, что Шон протянет ему руку, доверится и поможет как-то наладить совместную жизнь, если поодиночке бороться с ситуацией не получается.

Парень долго молчал, буравя взглядом пол и постукивая ложечкой по стаканчику с пудингом. Легкая емкость могла перевернуться, но Рассел не посмел указать на это брату.

– То, что сказал мистер Генри… в общем, это правда. Я вступился за мальчишку, которого задирали козлы из старших классов.

Рассел кивнул, почему-то совершенно не усомнившись в словах брата:

– Я верю.

– Раз уж ты внезапно подобрел, может, помиришься с Лорел? Извинись, что вел себя как придурок. Я даже могу не путаться под ногами, пока ты будешь вымаливать прощение. – Шон сунул в рот ложку желтоватого пудинга, затем облизал губы. – Пожалуй, купи ей цветов или чего там полагается в таких случаях?

– Спасибо за совет, – сухо ответил Рассел. Шон усмехнулся:

– Тогда вот тебе еще один: женись на ней.

– Так, Купидон, умей вовремя остановиться. Зачем мне на ней жениться?

– Она умная, добрая и очень красивая. Разве ты сам не видишь? К тому же Лорел единственная женщина, которая способна терпеть твой несносный характер.

Рассел вдруг расхохотался. Возможно, братец был в чем-то прав.

– Знаешь, когда мне было семнадцать, мама призналась, что беременна. Помню, как странно я себя чувствовал. Знаешь, странная неловкость: что подумают люди, если мать решилась на второго ребенка в таком возрасте? А потом мама рассказала, что они с отцом ждали этой беременности целых пятнадцать лет. Ты был очень желанным ребенком.

– Правда? – недоверчиво спросил Шон, снова позабыв про пудинг.

Рассел пожал плечами, стараясь, чтобы тон был веселым и легкомысленным. Воспоминания давались нелегко.

– В общем, после этого признания я стал иначе смотреть на отношения родителей. Начал замечать, как они переглядываются со счастливыми улыбками, как нежно шепчутся на диване. Короче, я ждал появления младшего братишки не меньше, чем они сами. – Рассел помолчал и улыбнулся своим мыслям. – Как только ты родился, меня впустили в палату. Мама тихо плакала, а я еще подумал, что это совсем не удивительно. Ведь ты был таким уродливым.

Шон хмыкнул, хотя слушал, не отрывая от брата взгляда.

– Ты был красный, сморщенный, в какой-то слизи по всему телу. Волосы прилипли к голове, такие жиденькие, словно у старого деда.

– Бе-е!

– А глаза были такими водянистыми, – продолжал Рассел, уже увлекшись рассказом. – Но самой забавной была голова. Маленькая и сплющенная! Я только потом понял, что мама плачет от счастья, а поначалу очень испугался. Она смотрела на тебя с таким восторгом, что я навсегда запомнил выражение ее лица. Удивительное, словно у Девы Марии. – Расс помолчал. – За первый месяц жизни ты сильно изменился. Перестал быть уродливым, и я очень радовался.

Шон с досадой хлопнул рукой по столешнице:

– Жаль, я не могу рассказать подобную гадость и о тебе! – Рассел улыбнулся и вышел из кухни. Впервые он чувствовал надежду, что все наладится.

– Ты куда? – крикнул Шон.

– Пороюсь в кладовке. Где-то там лежат коробки с фотографиями. Думаю, я припомню еще кучу историй, если мы решим их посмотреть.

– Вот здорово!

Шон припустил за братом.

Джерри откинулся на спину и попытался восстановить дыхание. Он начинал подумывать, что несколько староват для столь энергичных физических упражнений. Кэтрин была способна довести его до сердечного приступа.

Ее пальчики снова прогуливались по его ноге, от пятки к паху, хотя член до сих пор пульсировал после мощнейшего оргазма. Джерри перехватил руку девушки раньше, чем она вцепилась в его яички.

– Дай мне отдохнуть, – взмолился он. – Хотя бы пять минуток!