Твой девятнадцатый век

На генерала Киселева
Не положу моих надежд.
Он очень мил, о том ни слова,
Он враг коварства и невежд;
За шумным, медленным обедом
Я рад сидеть его соседом,
До ночи слушать рад его;
Но он придворный: обещанья
Ему не стоят ничего.

Другому графу — совсем не лестно:

Полумилорд, полукупец…

Так или иначе, но два крупных генерала осмотрели Бабушку; и это были самые важные участники ее судьбы, после того как по ее поводу улыбались царь и Бенкендорф.

Новая цена старухи была вполне приемлемой. Тут был тонкий момент, потому что, скажем, за слишком низкую цену, 3 тысячи ассигнациями (750 серебром), покупать статую для украшения губернского города было неприлично. Итак — 28 тысяч…

1846. Монумент высотой в четыре с половиной аршина поставлен на Соборной площади Екатеринослава.

После 1917 года город меняет имя и памятник. В Днепропетровске статуя свергнута, зарыта в землю, после вырыта; наконец оказывается во дворе Исторического музея, среди демократических каменных баб — памятников той эпохи, что не знала ни металла, ни царей.

1941, ноябрь. Из захваченного фашистами города трофейная команда вывозит статую. Три тонны металла отправятся в Германию, к «месту рождения» и самой императрицы, и ее бронзового подобия, — на войну против России и ее союзников.

Генерал,

покорнейше прошу Ваше превосходительство еще раз простить мне мою докучливость…

Покорнейше прошу Ваше превосходительство не отказать исходатайствовать для меня, во-первых, разрешение на переплавку названной статуи, а во-вторых, — милостивое согласие на сохранение за г-ном Гончаровым права воздвигнуть, когда он будет в состоянии это сделать, памятник благодетельнице его семейства.

…Часами простаиваю перед белокурой мадонной, похожей на вас, как две капли воды; я бы купил ее, если бы она не стоила 40 000 рублей. Афанасию Николаевичу следовало бы выменять на нее негодную Бабушку, раз до сих пор ему не удалось ее перелить.

…За Бабушку, по его словам, дают лишь 7000 рублей, и нечего из-за этого тревожить ее уединения. Стоило подымать столько шума!

…Я продам по весу Екатерину.

Генерал,

…Статуя оказалась прекрасным произведением искусства… Я хотел бы получить за нее 25 000 р.

…Нельзя ли по крайней мере оплатить нам материальную стоимость, т. е. стоимость бронзы, и заплатить остальное, когда и сколько Вам будет угодно.

…Покорнейше прошу дозволить г-ну Юрьеву взять со двора Вашего статую, там находящуюся.

…И вдруг вылью медный памятник, которого нельзя будет перетаскивать с одного конца города на другой, с площади на площадь, из переулка в переулок.

Случайная фотография запечатлела образ медной бабушки в 1936 году.

Посвященные ей строчки доказывают ее присутствие в пушкинской биографии.

Пушкинские мысли и образы — о науке, искусстве, государстве, о всемирных тайнах, открытиях чудных, — все это проносилось рядом, касалось, задевало, приглашало к соучастию.

Вещь, одушевленная гениальным владельцем.

Владельца нет, вещи нет — одушевление вечно…

О сколько нам открытий чудных…

Рассказ пятый «Ты смирен и скромен»

Любому специалисту по русской истории и словесности известны сборники «Звенья», издававшиеся Литературным музеем (первый том — в 1932 году, последний, девятый, — в 1951-м). Несколько лет назад, при подготовке пушкинского тома альманаха «Прометей», мне было предложено поискать старые рукописи, по разным причинам — прежде всего из-за «тесноты» — не поместившиеся в свое время в «Звеньях». Разумеется, я отправился сначала в Рукописный отдел Ленинской библиотеки и углубился в бумаги Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича. Только перечень документов, опись его огромного архива занимает четыре тома, и это естественно, потому что, наверное, целой страницы не хватило бы для перечисления тех государственных и общественных должностей, на которых поработал в течение своей долгой жизни Владимир Дмитриевич. Видное место в этом списке занимает многолетнее директорство в Литературном музее, а также собирание, редактирование «Звеньев». Почти всю корреспонденцию с авторами рукописей вел сам Бонч-Бруевич, и некоторые из полученных им писем оказались очень интересными.

Главным публикатором пушкинских статей и заметок в «Звеньях» был один из крупнейших специалистов — Николай Осипович Лернер. С ленинградской квартиры Лернера в Москву непрерывно посылались «Пушкинологические этюды», украсившие несколько томов «Звеньев», но, как это открывается из переписки, напечатанных все же далеко не полностью. Около половины «этюдов» было одобрено редакцией, отложено для более дальних томов, но так и не появилось. К величайшему сожалению, ни в архиве Бонч-Бруевича, ни в архиве Лернера, ни в бумагах Литературного музея отыскать этюды не удалось, так что мой поисковый рейд непосредственного результата не имел…