Твой демон зла. Ошибка

– Гитару сюда! – завопил я, уже изрядно принявший «на грудь» и потому – зычный и веселый. Дали гитару. Чернявый провел рукой по струнам, запрокинул голову, и вдруг выдал резкий, рубящий ритм, дергая струны всей пятерней, а потом высоким и одновременно хриплым голосом запел:

Поставьте памятник Свободе.
Прекрасной деве, идеалу.
Мерилу чести, патриотке,
Так уважающей себя.

Из мрамора адреналина,
В зеленой тоге алкогольной,
С отечной близостью инфаркта
Взойдет на пьедестал она.

Ее прекрасные ланиты
Вцелованы в гнилые десны,
А девственность молочных желез
Удостоверит силикон.

Глаза Свободы – словно небо.
Зрачки – дымы канцерогенов.
А губы алые Свободы
Подобны дикторам ЦТ.

Она ногою горделиво
Стоит на цоколе гранитном,
Миниатюрными ступнями
Обута в тапочки «Симод».

В руках Свобода держит факел,
Воспоминанье Нюрнберга.
И сотни тысяч наркоманов
Прикуривают от него.

И вьется над ее главою,
Подстриженной под Аль-Капоне,
Прекрасный вестник мира – голубь,
Кричащий почему-то: «Карр!»

Вы восторгайтесь вашей девой,
Ведущей вас к счастливой жизни,
Но не забудьте, замуруйте
В бетонный пьедестал меня…

И столько было горечи, ярости и злости в этой диковинной песни, что притихли невольно гости, смолк «веселья глас», а я почувствовал себя виноватым – не надо было трогать человека…

Парень, допев, ни на кого не глядя, сунул гитару своему соседу и молча, на ходу вытаскивая сигареты, вышел на улицу.

На секунду воцарило молчание, но свадьба есть свадьба – уже мгновение спустя запищал, а потом вдруг грянул всей своей мощью баян, гости засмеялись, снова установился «рабочий» застольный гомон, когда все говорят, но никто не слушает, а общее настроение и спиртное быстро выветрили из моей головы воспоминания о злой песни чернявого…

В разгар праздника я вышел покурить на крыльцо и столкнулся там с бородатым Владимиром, тоже стоящим с сигаретой в руке. Сам я уже изрядно захмелел, Владимир тоже был навеселе, и пока мы курили, разговорились… Володя оказался прекрасным собеседником, умным, ироничным, имеющим на многие вещи свою, оригинальную точку зрения.

Говорили о разном, пока я не спросил, что думает Владимир о «КИ-клубах», о их назначении сейчас и в будущем.

– Знаешь, Сергей, я тебе так скажу. – Владимир закурил вторую сигарету, выпустил струю голубоватого дыма в морозных вечерний воздух: – «КИ-клубы» сейчас для людей вроде меня – единственная отдушина. С приходом новых времен старые связи разрушились – кто-то из бывших друзей стал «новым русским», кто-то спился, как говориться, «…иных уж нет, а те далече.». С новыми людьми сходиться в моем, к примеру, возрасте уже трудно, а в клубе я могу общаться, могу говорить с массой совершенно мне не знакомых, и от этого еще более интересных людей. Вот что меня в первую очередь влечет туда.

– А как же идея всеобщей и повальной интеллектуации? – спросил я, искоса глядя на Владимира.

– А, ты о программной речи Наставника? – улыбнулся тот: – Понимаешь, не все так буквально. Я вообще, честно говоря, считаю, что это все бред. Но они настроены достаточно серьезно, у них даже есть какие-то планы относительно использования достижений НТР для реализации своей цели…

– То есть? – не понял я.

– Ну, я сам толком не знаю, я не специалист в психологии и электронике, но как-то Наставник обмолвился, что если бы был создан такой аппарат, способный дистанционно влиять на человеческий мозг, растормаживая в нем зоны, ответственные за интеллект, память, чувство прекрасного, то он бы посвятил всю свою жизнь тому, чтобы облучить все население России, и даже мира. Ну, понятно, бред, фантазии, высокие слова, пафос и так далее, поговорили и забыли… Но чем-то они действительно занимаются, у них есть какой-то Фонд, не то поддержки, не то возрождения отечественной науки, так они там работают по нескольким направлениям, я от клубовцев слышал. Что-то, связанное с наннотехнологиями, с химией, с лазерами и компьютерами. Так что, «КИ-клубы» – это не только теория и трепология, но и практика. Я, честно сказать, если бы мне предложили, сам бы пошел в какую-нибудь «шарашку», хоть за колючую проволоку, лишь бы была интересная работа.