Твербуль, или Логово вымысла

Я размышляю над тем, почему на фронтоне этого богатого дворянского дома вдруг оказались всякие летящие фигуры, изображающие греческих богов, муз и другие изделия античной мифологии? Может быть, баре-строители что-нибудь предвосхитили? Кто-нибудь из этих сановных созидателей видел какие-нибудь вещие сны? Заранее предполагал некоего юного бастарда, потом устроившего в Лондоне мастерскую по отливке идеологических колоколов? Проснулся этот предок, снял с башки колпак и тер в изумлении глаза. Или предвидел, что все три великих российских лирических певца: кудрявый друг полноватой босоножки Дункан, так полюбившей русское молодое мясцо, громогласный любовник имевшей-таки отношение к спецслужбам Лили Брик и грустный большеглазый муж Любови Дмитриевны Менделеевой - все трое свои самые последние встречи с читающей публикой проведут здесь, в небольшом домашнем театре, который в старые времена был положен каждому интеллигентному дворянскому дому. В последний раз звучали здесь их голоса, в пос-лед-ний, а после - молчание, после бессмертие, но отзвуки этих голосов, кажется, вибрируют по комнатам и коридорам. Слушать умейте, внимайте!

Я уж не говорю, что в этом же, скромном ныне, зальчике звучал и мой голос. Ничего-ничего, когда-нибудь к этим трем скульптурным рондо классиков-мэтров подвесят, в мраморе или гипсе, и портрет с моим несколько вздернутым носиком. Ах, ах, - будете говорить, - вон кто здесь учился! Но, что самое интересное, ведь эти крашенные белой краской богини, музы и сам ледяной красавец Аполлон на фронтоне вполне могли быть, как не нужные времени детали, срублены и заштукатурены непонятливыми к антике большевиками. Нет, все осталось. Ну, не все, многое растащили: мебелишку разнесли по домам, зеркальца, ковришки, сломали длинный балкон на фасаде. Внутри все почти перестроили, вид там, конечно, ужасный, когда из стен, отделяющих одну аудиторию от другой, полунамеком выступают, будто минувшая жизнь, прежние колонны; исчез боковой коридор для прислуги, тянувшийся когда-то вдоль всего здания; пропала величественная анфилада комнат; притупился и сгинул блеск натертого воском паркета... Но все же, вопреки всему, остался фундамент, кирпичные, крытые штукатуркой стены, крыши и фасады, а что касается всего остального, когда-нибудь это опять нарастет.

В начале "перестройки", когда все общее внезапно превратилось из "нашего" в "мое", имел место такой прискорбный случай незаконной приватизации. Именно тогда молодой поэт патриотического направления, о котором говорили как о новой надежде русской литературы, выдрал, разумеется из любви к искусству, в зале, где в последний раз со своими стихами выступали Есенин, Маяковский и Блок, хрустальную люстру с проводами и через окно, мимо будки охранника, передал ее своему подельнику и напарнику, тоже студенту, которого объявляли наследником Сухово-Кобылина и Александра Николаевича Островского. На память!

А сколько еще веселого бродит по этим коридорам, сколько занятных историй из жизни корифеев или молодых людей, претендовавших на роли значительных персонажей в нашей литературе, передаются из уст в уста. Поговаривают об архиве, который находится в нашем же институтском дворе в приземистом одноэтажном здании, справа от меня. Вроде бы в некоторых личных делах есть заветные странички; добраться до них, наверное, хотели бы заинтересованные лица, но есть и такие папочки, в которых лишь корешки от подшитых когда-то листов! Пока я прощальным взором провожу инвентаризацию всего ансамбля.

Как я уже сказала, медь под шелковыми трусиками приятно холодит. Но разве это не окупается сознанием, что сидишь на макушке классика? Пусть понюхает и поерзает. Юбка, по моде, легкая и короткая. Это кривоногие и низкозадые девицы носят, как старухи, длинные юбки и уверяют, что они одеваются, как Николь Кидман. Для прямых и красивых ног мода всегда одна - больше соблазнительного обнаженного тела. В общем, юбку под себя не подоткнешь, да и блузка, в соответствии с сезоном и начинающейся жарой, самая легкая, оранжевые цветы и нежно-зеленые листья на прозрачном фоне. Я при параде, такой изысканно-скромной меня никогда не видят мои клиенты. А что касается некоторых неудобств - красота должна терпеть.