Твардовский

– Везу к нему важную просьбу от пана старосты; вот и эпистолия, – сказал дворянин, показывая Матюше на кусок пергамента, который торчал у него из-за пазухи. – Что я стану теперь делать, когда нет пана Твардовского и некому помочь пану старосте?

– А может быть, и я могу как-нибудь помочь вашему пану, – сказал Матюша. – Я ученик Твардовского и в его отсутствие могу заступить его место. Что он делает, то и я могу сделать, – прибавил он нерешительно.

– В самом деле? – продолжал дворянин. – Ну, так прочитайте, что тут написано…

Матюша взял пергаментный сверток, раскрыл его и прочитал. Просили помощи Твардовского в одном важном деле, о котором должен был уведомить посланный.

Матюша спрятал письмо за пазуху и смело спросил дворянина:

– Расскажите мне, в чем дело; в письме значится, что вашей милости все известно и что вы о том, что знаете, должны сказать моему пану.

– Мне строго приказано держать это дело в тайне и не говорить о нем никому, кроме Твардовского. Вы ученик его?

– Если не верите мне, спросите у каждого из здешних жителей. Все меня знают; я ученик и помощник Твардовского.

– Верю и передам вам просьбу пана старосты. Вот, изволите видеть, в чем дело. Наш староста очень болен. Ноги у него отнялись, глаза не видят; голова и руки трясутся; зубы выпали все до одного. Вот видите: наш пан хоть и стоит одной ногой в могиле, а задумал жениться.

– Жениться! – вскричал изумленный Матюша.

– Да, жениться, – продолжал дворянин, – жениться на молодой дочери своего соседа, пана кастеляна, в надежде оставить потомка, потому что, умирая бездетным, ему пришлось бы ломать над своим гробом фамильный герб, чего крепко не хочется. А панна кастелянша плачет, бедняжка, с утра до вечера: не хочется ей идти замуж за старика, который старше отца ее; говорит, что прогневала бы Бога, если б вышла за него. Да и ксендзы, видно, со слов ее, говорят то же самое. Не знали мы, чем тут помочь горю, как вдруг узнаем о бурмистре Сломке, которого помолодил Твардовский. Сказали об этом и пану старосте. Сначала не верил, потом послал за бурмистром, которого когда-то знавал, а увидев его и услышав от него обо всем подробно, поверил невольно. С той поры пришла и ему охота помолодеть. Спать ночью не может, с утра до вечера только о том и думает, как бы помолодеть. Чего бы мне ни стало, – говорит, – хоть бы всей казны моей, а испытаю на себе это средство. Послал за мной и велел мне ехать к Твардовскому и предложить ему большую награду, если он возьмется помолодить его.

– А много ли, например, сулит он Твардовскому? – прервал его Матюша.

– Тысячу венгерских дукатов, – отвечал дворянин. – Часть этих денег везу я с собой, в задаток.

– Ну, так слушайте же! Скажите своему пану, что я могу помолодить его и без Твардовского: бурмистра Сломку помолодил не кто другой, как я.

В первый раз в жизни дозволил себе клевету и обман Матюша: при виде денег дух корыстолюбия овладел им…

– Если хотите, то, не теряя времени, я могу ехать с вами к пану старосте. Мази и все снадобья заберу с собою. Покуда, ваша милость, поищите для меня в городе лошадь, а я приготовлю, что нужно.

– Но уверены ли вы, – говорил недоверчиво дворянин, – что исполните то, за что беретесь? Не забудьте, что дело идет о жизни пана старосты, да и о вашей собственной.

– Уверен, уверен твердо; будьте покойны: это мое дело; не в первый раз принимаюсь я за такие вещи, – говорил Матюша, поглядывая на привязанную к трокам кису с деньгами. – Делывали мы и не такие чудеса, а это дело нам нипочем.

– Помните же, что за успех вы отвечаете головою.

– Ступайте в город за лошадью.

Решившись, Матюша уже не хотел оставить своего намерения. Припоминая все действия своего господина, Матюша забирал склянки и узелки с зельями и снадобьями. Сборы его были не долги. Забрав все нужное, он отправился вместе с дворянином в путь.

К вечеру прибыли они в замок старосты.

Замок стоял на высокой горе. Каменная стена и глубокий ров окружали его. Четыре круглые башни с остроконечными кровлями видны были издалека. Из-за стен, в которых просвечивали бойницы и на которых расставлены были пушки, виднелись высокие трубы замка. Под горою, на берегу небольшой реки, расположено было местечко, застроенное крестьянскими и еврейскими избами. Мелкий кустарник да кое-где прислонившиеся к избам одинокие ивы оживляли дикое, пустынное место.

Над местечком, среди площади, возвышалась ветхая деревянная церковь, а за нею белел парафиальный костел. Еврейская синагога торчала из-за жалких домишек.

Такою-то представлялась нашим путникам эта столица староства, когда они подъехали к ней, утопая в грязи. Через опущенный мост въехали они на двор замка. Матюша принят был дворянами старосты с большими почестями. Наевшись и напившись вдоволь, Матюша лег спать, но, несмотря на усталость, он не мог сомкнуть глаз. Тяжелая предстоявшая ему работа и неуверенность в силах и опытности не выходили у него из мыслей. Он уже раскаивался в своей смелости, но отказаться было поздно. Одна только мысль о богатой награде подкрепляла его и заставляла упорствовать в дерзком предприятии.