Тварь из эпицентра

Саныч подбегает как раз в тот момент, когда Егор обрушивает кулак на лицо незнакомца. Тот по-прежнему улыбается, когда изо рта вылетает сначала слюна, а потом и первые брызги крови – это следуют новые удары.

– Я тебя убью! Убью, сука-а-а! – кричит Егор и бьет незнакомца, который заваливается назад, падает на бетонные плиты, но при этом продолжает улыбаться.

Егорка не останавливается, лупит со всей дури ногами – быстро, яростно, так словно действительно собрался прикончить незнакомца.

Здесь и сейчас!

– Егор, нет! – Саныч хватает парня за руку, оттаскивает от поверженного противника.

Незнакомец корчится на плитах, роняя слюни, перемешанные с кровью и осколками зубов, на бетонные плиты. «Знатно его парень уработал, долго не придется блистать улыбочкой», – про себя думает Саныч. Если вдуматься, то он и сам хотел бы проделать с незнакомцем то же самое. Чтобы не будоражил память довоенным видом.

Но дед кричит Егору:

– Нет!

Тот вырывается, вцепляется в кисть зубами, пытаясь вырваться из дедовской хватки. Но Саныч не зря Главный сталкер – не так прост, как кажется. Все еще силен, хоть и медлителен. Держит стальной хваткой.

– Да что с тобой, в конце концов? – дед скручивает Егора и валит на землю.

– Убью, суку, у-убью! – продолжает орать парень, ноздрями раздувая пепел, оставшийся на бетонных плитах от ядерного пожарища.

Постепенно Егор все же приходит в себя, звук проклятий стихает, переходя в тихие всхлипывания. Напарник Саныча плачет, привалившись к бетонным плитам.

– Да что, черт возьми, он тебе такого сказал? – спрашивает дед.

Парень молчит. В его глазах ярость снова уступает место ужасу. Губы дрожат.

Дед оборачивается на незнакомца. Тот вроде корчится на плитах, но тут же поворачивается – на лице, перепачканном кровью и сажей, по-прежнему сияет улыбка.

– Шдрашьте! Тоже ошень рат фас видеть! – шепчет тварь.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОСЛЕ

Глава 1. Предчувствие беды

– Лех, похоже, тебе работа подвалила! – крикнул часовой на башне.

– Где?

– Да ты поднимись, сам глянь, – ухмыльнулся он. – Зрелище – оборжешься!

«Да что там такое может быть?»

По наземной части Крепости мы передвигаемся в защитных костюмах. Только они могут уберечь от шалящей временами радиации и также дождей, которые продолжают выливать на многострадальный город Киров тонны химической дряни. Не раз думал о том, когда же почва и воздух, наконец, очистятся, когда можно будет жить нормально – вдыхать свежий воздух без «намордника» и не бояться, что лицо пойдет пузырями от дождичка. Но за два десятилетия, которые прошли с Судного дня, лучше не стало.

Разве что – мы стали кое-как обустраиваться. Например, выстроили Крепость вокруг остатков монастыря. Кажется, он раньше назывался Трифонов, в честь святого. Сейчас же часть храмового комплекса превратилась в крепостные стены. В принципе само пространство вокруг монастыря, расположенного практически на берегу реки, идеально подходило под нужды обороны. Надо было только возвести оставшиеся две стены, обезопасив общину со стороны реки.

Они были построены, когда я был еще мальчишкой. Тоже помогал, таская кирпичи и помогая грузить бетонные плиты от разрушенных пятиэтажек на самодельные сани. Все, что нужно было для постройки, находили вокруг. Город сильно пострадал, хотя его и зацепило только остатком взрывной волны. Эпицентр пришелся на Марадыково, где хранились ракеты с химоружием.

В первые годы, да даже когда я уже был подростком, мы крайне редко высовывались на поверхность. Большинство из тех, кто строил Крепость, особенно на первоначальном этапе, уже умерли. Да и сама община успела сократиться. Только на моей памяти – наполовину. Теперь нас было тридцать три человека, включая младенца Рому.

«Тридцать три. Как возраст Христа…» – почему-то мелькнуло в голове.

Но мы бы не выжили, если бы не подземелья под храмовым комплексом. Старожилы, типа Саныча, рассказывали, что раньше никто особо и не верил в существование здешних катакомб. Типа городская легенда, не более того! Но, когда грянула ядерная война, то выжившие полезли под землю, пытаясь укрыться от смертоносного огня, а затем и от вырвавшейся на поверхность химии.

Часть подземелий до сих пор не изучена. Мы обжили только те ходы, которые находились непосредственно под храмом, но какие-то вели в город. И куда они там уходили – бог его знает. Экспедиции, отправленные на разведку, так и не вернулись. А терять людей снова и снова никто не хотел.

Став взрослым, я лично присутствовал, когда открывали новые проходы. Тщательно все документировал просто потому, что это моя прямая обязанность.

Я – штатный летописец Хлынова, Крепости над Вяткой-рекой.

И сейчас нужно было задокументировать нечто интересное, что меня ждало за воротами. Это было ясно по лицу десятника, который напряженно вглядывался вдаль, используя для этого театральный бинокль. Где он его добыл – без понятия. Говорят, кто-то из сталкеров принес его из центра в обмен на патроны и самосад.