Тварь из бездны

— …Ралька я предлагаю произвести в десятники. Толстяка возьмем в стражу, пожалуй. Вчера мы понесли потери… С «Прекрасной Денареллой». В страже есть вакансии. Возьмем этого. А сейчас я предлагаю учредить здесь, у Лагайской башни, постоянный пикет — до тех пор, пока стену не отстроят. Быстро не выйдет, реку придется снова перегородить, решетку устанавливать заново… Вот этого самого Ралька начальником здесь и…

— Хорошо. Верно! — Тевелас пристукнул посохом. — Эй, кто там из цеха каменщиков? Поди-ка сюда! Слышал? Работы начать тотчас же! И плотники! Плотину восстановить, чтобы каменщиками работать сподручней. Мастер Эделен! Займитесь… Я буду в доме Совета…

***

Толпа начала расходиться — как только удалился глава Совета и отпала надобность тереться у него на глазах и выпрашивать награды. Разбрелись маги, разошлись цеховые ополчения. Несколько десятков каменщиков и плотников, правда, занялись делом, но и эти не слишком усердствовали, так как сперва следовало снова запрудить реку. Труженики произвели кое-какие грубые замеры, прикинули стоимость предстоящего ремонта, заодно добавили стоимость материалов, предназначенных для ремонта башни… да и засобирались в Совет. Просить денег.

Так что вскоре Ральк обнаружил, что рискует остаться один на вверенном ему посту. Он не слишком волновался — в Верне все под контролем, в любом деле порядок и надежность. О нем вспомнят. На всякий случай стражник попросил одного из каменщиков, направлявшегося в дом Совета с докладом, напомнить капитану или просто сказать кому-то из синдиков, что брешь в городских укреплениях нуждается в присмотре. Торкер покрутился, повздыхал, затем заявил, что в страже он пока не состоит, стало быть, пора и ему домой. Дома-то жена волнуется, дочка… Нет, конечно, если господин новоназначенный десятник скажет, что Торкер ему необходим здесь… Он, Торкер, вообще-то, надеется, что попадет в десяток Ралька, так что…

— Да нет, можешь идти, — разрешил Ральк. — Слышишь, Торкер, а ты не в обиде на меня? Ну, за то… Ночью…

— Нет, какие обиды? — пожал широченными плечами здоровяк. — Это же работа. У меня была работа, у тебя тоже. Так я пойду?..

Голос бывшего вышибалы звучал вполне искренне.

— Ступай, конечно.

Торкер удалился. Ральк стащил куртку, бросил ее на край изломанного настила и уселся рядом — прямо на мокрый камень. Солнышко пригревало, от камней начал валить пар, Орана негромко журчала внизу, обтекая массивные обломки каменной кладки… Обитатели окрестных домов бродили под стеной, подбирая обломки бревен, всевозможный строительный мусор — двери в их домах были конфискованы на нужды города, так что пострадавшим предстояло придумать, как обезопасить свои жилища. До вечера было далеко, горожане не особенно спешили, в Верне все делается солидно и обстоятельно.

Кто-то поблизости заорал, что в доме Совета уже выдают деньги пострадавшим — по спискам. Когда стража снимала двери с петель и утаскивала ставни, все тщательно записывалось, так что теперь — как и обещал Тевелас — можно получить компенсацию. Горожане сбились в стайку и двинули к дому Совета — добиваться денег. По дороге они, загибая пальцы и вздергивая брови, толковали друг дружке, во сколько обошлась им замечательная дверь… которая теперь уже, должно быть, бороздит морские просторы, унесенная от стен бурными потоками... А какие новенькие ставни… И погреб! Крышка же от погреба, не забыть бы…

Ральк зажмурился, подставляя лицо солнцу… Обычно выигранная война превращается в праздник, в единое для всей общины веселье, но нынешняя кампания оказалась такой скоротечной — вряд ли вернцы смогли оценить масштабы грозившей им опасности, а потому так легкомысленно относятся к победе. А может, оно и к лучшему — Ральк слишком хорошо знал, каковы становятся люди, если им приходится годами жить в условиях непрерывной войны. Тогда они начинают жить войною, они превращаются в составную часть войны. Не в часть войска, а в часть войны. В городах, раз за разом переходящих из рук в руки, нет верности флагу одной из сторон, нет уважения к вождям и симпатии к солдатам, жители не сохраняют преданность никому, зато хранят преданность самой войне… Они умеют выжить в войну, они умеют заработать на войне, и уже не смогут ни выжить, ни заработать на жизнь в мирное время… Их дети, выросшие среди непрерывных разговоров о походах, штурмах, контрибуциях, выкупах за пленников и тому подобном — уже не мыслят себе иной жизни, кроме как война. Не знают иных доходов, кроме военной добычи — трофеев, выкупов, обирания трупов на поле брани... Мир их погубит. Ральк и сам был из таких, он родился в королевстве Гева, где междоусобицы не стихали никогда. Теперь ему хотелось приспособиться к жизни в мирном городе, он старательно учился… но получалось пока что плохо.

***