Тварь

Тэлли ушел в каюту, а к тому времени, когда он вернулся, киты нырнули в глубину и море сомкнулось над их спинами.

Ученый держал в руках пузырек с прозрачной жидкостью. По его указанию Дарлинг и Шарп вертикально держали приманку и ведрами заливали внутрь морскую воду. Затем Тэлли отвинтил крышку пузырька и протянул его мужчинам.

— Ради науки, — предложил он.

Дарлинг помешкал, затем пожал плечами и проговорил:

— Какого черта... не каждый день приходится нюхать возбужденного кальмара.

Он взялся за кисть Тэлли и приблизил нос к пузырьку — и почувствовал, как обожгло оболочку ноздрей. На глазах у него появились слезы, а желудок стало выворачивать наизнанку; Вип, спотыкаясь и кашляя, попятился назад.

Тэлли засмеялся и спросил:

— Ну, как вы это находите?

— Как нахожу? — Дарлинг задохнулся. — Черт его побери! Аммиак, сера... и такую дрянь эти уроды применяют, чтобы сердце стучало повеселей... амилнитрит и еще что-то, я не пойму, что-то абсолютно плохое.

— Плохое? — переспросил Тэлли. — Вы подразумеваете, порочное? Такого понятия, как «порочное животное», не существует.

— Это вы так считаете, док. Что касается меня, то я начинаю думать иначе.

Тэлли вылил содержимое пузырька в воду внутри приманки и плотно завинтил стальное кольцо. Они прицепили кольцо к кабелю, а затем опустили все сооружение в воду, причем при спуске Дарлинг и Шарп поддерживали концы распорки. Некоторое время приманка плавала на поверхности, пока из нее не вышли остатки воздуха, а затем она погрузилась в воду, оставляя за собой след из пузырьков.

Дарлинг и Шарп управляли ручными лебедками, установленными по обе стороны кормы. Они синхронно опускали в море кабель, затем тросы, останавливаясь через каждые двенадцать футов, чтобы дать Тэлли возможность закрепить на тросе кабель видеокамеры.

Наступила темнота, звезды рассыпали серебряное сияние на неподвижный океан, и восходящая луна провела золотую дорожку от восточного горизонта к корме судна, а позади у них тепло мерцал свет каюты.

Наконец в девять часов на тросах прошла отметка 480 морских саженей, и они остановили устройство, закрепили тросы вокруг лебедок и привязали их к металлической буксирной стойке, проходящей через палубу вниз к килю.

— Хотите немного перекусить, мистер Мэннинг? — спросил Дарлинг, проходя вместе с Шарпом вперед, на нос «Капера».

Мэннинг отрицательно покачал головой и продолжал смотреть на воду.

Тэлли сел у стола в каюте, настраивая видеомагнитофон, монитор и ящик с приборами управления. Дарлинг вошел за ним следом и посмотрел на монитор. Приманка была на месте, она покачивалась перед экраном, и из сотен дырочек в ее поверхности сочились и тянулись во тьму, образуя след, сверкающие струи.

Дарлинг заметил, что Тэлли начал потеть и его рука дрожала, когда он поворачивал рычажки на контрольной панели.

— До вас начинает доходить, док? — спросил он. — Иногда бывает лучше, если наши мечты не сбываются.

— Я не боюсь, капитан, — резко ответил Тэлли. — Я просто возбужден. Я ждал этого момента тридцать лет. Нет, я не боюсь.

— Ну а я боюсь, — заявил Вип и вошел в рулевую рубку.

Он посмотрел в окно на спокойное ночное море. На всем водном пространстве больше не было никаких огней, ни одного рыбацкого судна, ни проходящего мимо корабля. Они были одни. Легкая дрожь пробежала по спине Випа, и он стряхнул ее.

Дарлинг повернулся к эхолоту. Самописец вычерчивал рисунок на разграфленной бумаге, и Вип определил глубину. Дно находилось от них в трех тысячах футов. Таким образом, если они с Шарпом точно отмерили трос, приманка и камера подвешены в ста двадцати футах над дном. Вип направился было обратно в каюту, но остановился, достал и включил рыбоискатель и настроил его на глубину до пяти сотен морских саженей. Экран разогрелся, дно светилось на нем прямой линией. Кроме этого, он ничего не отражал.

— След от приманки разгоняет отсюда все живое вплоть до Азорских островов, — сказал Дарлинг, входя в каюту. — Между нами и дном нет ни окуня, ни акулы.

— Конечно нет, — согласился Тэлли. — Их не может быть. Они понимают, что нужно держаться подальше. — Он выключил камеру и установил таймер.

Дарлинг подошел к двери и щелкнул выключателем. Вспыхнули галогенные лампы, установленные на крыле ходового мостика, а кормовая палуба залилась светом. Через окно Дарлинг видел, что Мэннинг не двинулся с места, как будто не заметил внезапного взрыва освещения. Он сгорбившись сидел на крышке среднего люка, ружье покоилось у него на коленях.

Шарп передал Дарлингу сандвич и кивнул в сторону Мэннинга:

— Ему тоже отнести?

— Пища его не интересует, — ответил Дарлинг. — Этот человек пожирает самого себя.

— Осборн несчастен, — объяснил Тэлли, доставая кусок хлеба и сыр. — Он потерял перспективу. Три недели назад это был человек, имеющий власть и знающий, как ее употребить. Мы заключили договор, который давал ему возможность отомстить. Он рассматривал это как хорошую сделку. Но теперь этот план стал... его чувство мести превратилось в одержимость.

— Можно ли его осуждать? — спросил Шарп.

— Конечно. Он ведет себя неразумно.