Туз Черепов

— Ага, — ответил он. И он при каждой встрече испытывал это странное чувство обновления и отказа от старого. — Ага, так оно и есть.

Она вернулась к краю утеса и посмотрела вниз, на «Делириум Триггер».

— Ты должен идти, — сказала она. — Крунд очень скоро вернется на поляну и заберет тебя. А мне нужно измениться.

Она имела в виду именно то, что сказала. Не одежду, но саму себя. Экипаж не знает прекрасную женщину, стоявшую перед ним. Они знают только вампира в гриме с непроницаемыми черными глазами.

Он хотел бы остаться с ней, пока все не разрешится. Он боялся выпускать ее из вида. Но она бы не разрешила. Мгновение слабости было только мгновением. Так что он мог только делать то, что она сказала, и взять то, что она ему дала. Но и это было больше, чем он осмеливался мечтать. Было ясно, что у нее все еще осталось чувство к нему. Пока этого достаточно.

— Мы увидимся завтра? — спросил он.

— Да, — сказала она, не поворачивая головы. — Я увижу тебя завтра.

Глава 16

Пациент — Человек науки — Нежелательные изменения — Слегка сломать и войти — Слаг защищает свою территорию

Крейк посмотрел на неподвижное тело брата. Кондред лежал на кровати, бледный и спокойный, одетый в красный шелковый халат. Его волосы, когда-то темные, стали белыми, с обильной примесью серого. Даже во сне складки вокруг его рта были глубокими, а на лице застыло выражение тревоги.

Крейк никак не мог совместить человека на кровати с тем, которого он помнил. Когда Кондред шел по комнате, он уже привлекал к себе внимание окружающих; он унаследовал все высокомерие отца, но не его скромность и сдержанность. Он был бесцеремонным, говорил покровительственным тоном и легко приходил в ярость; Крейк ненавидел его.

Тем не менее, Кондред отказался от мщения. И это после того, как Крейк лишил его жены и ребенка.

«Почему ты решил не наказывать меня?» — подумал Крейк. Кондред, которого он знал, был полон ярости. Он бы стучал кулаком по столу и требовал удовлетворения. Крейк вел бы себя так же, на его месте. Но, вместо этого, Кондред отозвал шакльморцев.

«Почему?»

Два здоровенных санитара и няня стояли в дверях спальни. Он махнул им рукой.

— Берите его, — сказал он.

Санитары принесли носилки и стали перекладывать на них Кондреда. Няня колебалась рядом.

— Говорят, что это чума, сэр, — наконец сказала она, робкая и нервная маленькая женщина, лет сорока пяти. — В округе было несколько случаев. Мастер Роджибальд пригласил лучших докторов, но, как вы видите… — Она показала на Кондреда.

Крейк ничего не ответил, и она спросила:

— Прошу прошения, сэр. Вы врач?

— Что-то вроде того, — сказал Крейк и остановился на этом.

Няня осталась наводить порядок, а санитары вынесли Кондреда из дома и понесли через имение. Крейк шел впереди. Садовники, увидев его, прекращали работать, слуги глядели из окон. Некоторые делали знак, отгоняющий зло, когда процессия проходила мимо.

«Они очень суеверны, — вспомнил Крейк слова отца. Он посмотрел на шакльморцев, патрулировавших территорию имения. — Если здесь так плохо, что же происходит в деревнях?»

Внезапно он разозлился на отца, который сжался, спрятался за вооруженными охранниками из страха перед местными. Роджибальд своими руками построил индустриальную империю на очень скромном основании. Хотя Крейк и имел несчастье быть его сыном, он уважал настойчивость и силу воли отца. Неправильно, что такому человеку угрожают в собственном доме, и кто? Неграмотные и невежественные крестьяне, натравленные этими чертовыми пробужденцами. Это оскорбляло его чувство порядка. Аристократия Вардии была далека от совершенства, но такого она точно не заслуживала.

И отец действительно на дне пропасти, если послал за Крейком шакльморцев. Раньше ему было противно даже смотреть на своего второго сына. Поступок отчаявшегося человека, которому пришлось задушить свою гордость.

И слуги это знали. Он видел это на их лицах. Быть может их и не было тогда в имении, но они, безусловно, слышали рассказы. Убийца, вот что они думали. Демонист. Они не думали, что когда-нибудь увидят его, без петли на шее. Тем не менее, он здесь и ведет пару санитаров с носилками, на которых лежит сын их хозяина, к дому, в котором Крейк когда-то жил вместе с Кондредом и его семьей.

К святилищу.

Когда они приблизились к дому, он сделал каменное лицо, которое должно было скрыть то, что его внутренности раплавились. Рука залезла в карман и ощутила тяжесть медного ключа, с которым он когда-то не расставался. Ключ от винного погреба, места, где начались все его ночные кошмары.

По коже побежали мурашки, когда он вошел в вестибюль. Зеркало показало его отражение — запавшие глаза и изможденное лицо. На стене тикали часы. Везде лежала пыль, все было на месте… и все было неправильно.