Туз Черепов

Харкинс закричал, когда небо перед ним взорвалось. Он отвернул в сторону, уходя от взрыва, «Файеркроу» дребезжал и содрогался, как контуженный. Шрапнель оставила отметину на фонаре кабины, в дюймах от его головы.

Ночь, простершаяся над Корреном, осветилась вспышками. Противокорабельные орудия выплевывали разрывные снаряды на почти невидимые фигуры, скользившие на небольшой высоте над улицами города. Трассирующие очереди били вверх из колоссальных автоматических пушек. Суда коалиции, не зажигая огней, взлетали из безопасной передовой базы, направляясь в сердце разрушенного города. Они несли сотни солдат к стратегически важным точкам выброски. Действуя оттуда, отряды Коалиции собирались окружить пробужденцев и отправить их к праотцам.

Харкинсу не было дела до их великого плана. У него была только одна забота — дожить до завтра.

Еще один снаряд взорвался около «Файеркроу», жестоко тряхнув его. Харкинс опять закричал.

— Эй, ты, гавнозадый педик, ты можешь заткнуться? — заорал на него Пинн через клипсы. — Я не могу нормально думать, когда ты воешь у меня в ухе.

«Ты вообще не можешь думать, ты, жирный мудак». Харкинс представил, как говорит это, и физиономия Пинна перекашивается от удивления. Быть может он так разозлится, что подавится своими пухлыми щеками и влетит в дом. Вот был бы класс!

Но Харкинс этого не сказал. В ответ Пинн обматерил бы его и удвоил бы его унижение. Харкинс давным-давно усвоил, что вызов — дорога в никуда.

Зенитка ослабила огонь, ее дула нашли другую цель, и они опять стали невидимыми. Харкинс нашел взглядом «Кэтти Джей», тут же потерял ее и опять нашел по свечению ее двигателей в темноте. «Скайланс» Пинна летел где-то недалеко, идя по следу более крупного корабля, как и он сам.

Харкинс попытался не обращать внимание на взрывы и сосредоточился на том, чтобы следовать за кэпом. Он не знал, куда они летят — его никогда не заботили такие вещи, — но ему не слишком нравилось, что торговец слухами послал их под выстрелы. Даже в самые лучшие времена он не любил новичков, а особенно иностранцев, которым, конечно, нельзя доверять. Даже Сило, которого он знал много лет, тревожил его, потому что был муртианином.

Да, большинство людей тревожило его, по той причине или по этой. А больше всех — Джез. Он даже не мог поверить, что когда-то всерьез увлекся ею.

Еще одна вспышка высветила бугристый громоздкий силуэт «Кэтти Джей». Судно повернуло налево, и Харкинс последовал за ним, изо всех сил сжав зубы, чтобы молчать. Он летал через намного более сильный огонь, но, тем не менее, и этот тревожил его. В рукопашной ты, по меньшей мере, можешь видеть врага. А с этими чертовыми зенитками ты только и ждешь, как снаряд вынырнет ниоткуда и разорвет тебя на части. Ужасное напряжение.

Он попытался успокоиться. «Не все так плохо. Просто выглядят хуже, чем есть».

И это было правдой. Вспышки от выстрелов зажигали маленькие пятна в море разрушенных зданий под ними, но орудий было не так много и они стреляли наугад. Он уже видел, как некоторые корабли Коалиции снижаются к улицам и, оказываясь ниже видимости зениток, зажигают огни на брюхе и садятся в назначенные им места приземления.

«Как такое цыплячье дерьмо может быть таким хорошим пилотом?» Слова, сказанные Ашуа прошлой ночью. Он подумал, что она, вероятно, пыталась быть доброй, но показала это весьма своеобразным способом, который ему не понравился.

«Ты бы тоже боялась, если бы видела то же, что и я», мысленно сказал он ей. Две войны. Застреленные друзья, подающие вниз. А потом еще друзья. И еще. Он столько раз сталкивался со смертью, что сбился со счета. Но вполне достаточно, чтобы сломать человека, и он сломался.

Он услышал, как справа взревели моторы и заметил, как военный транспортник проскользнул в двадцати метрах от его крыла. Далекая вспышка осветила его бок, высветив эмблему Флота Коалиции. На мгновение Харкинс вернулся туда, вернулся на войну, вернулся в свой взвод. Он летел на битву против самми, хотя и со знакомым холодом в животе, но и с силой, которая шла от товарищей, со знанием, что он часть чего-то большего, и с гордостью, что он сражается вместе с товарищами за правое дело. В том мире не было двусмысленности, неопределенности и никаких вопросов. У него была цель, у него было место.

При этом воспоминании его грудь наполнилась теплотой. Он не всегда был цыплячьим дерьмом. Когда-то он был храбрецом. И может опять им стать.

«Кэтти Джей» отвернула налево, удаляясь от судна Коалиции. Харкинс последовал за ней, и военный транспортник растаял в темноте.

Он видел эмблему Коалиции только одно мгновение, но нахлынувшему из-за этого чувству потребовались долгие минуты, чтобы растаять.