Турнир

Наверное, это издевательство могло бы продолжаться еще долго, но, к счастью, на помощь Зандеру пришел Тристан, заговоривший с ним об отрывке неизвестной рукописи своего великого отца. Оказывается, тан не забыл своего обещания и начал просматривать бумаги Августа Мишильера, среди которых и обнаружился заинтересовавший его отрывок. Август Перегор-Мишильер рассуждал в нем о природе Барьера, "интуитивно постигаемого любым по-настоящему сильным магом". Слово за слово, и разговор так увлек Зандера, что он не заметил даже, как покинула их с Тристаном младшая сестра тана. Но оно и к лучшему. За последний месяц он видел ее раз, наверное, двадцать, и не менее десяти раз говорил с ней на разные темы то за столом, то вот на таких же, как этот, раутах. Он даже танцевал с ней пару раз и часто замечал ее взгляд на состязаниях, в которых участвовал, будь то фехтование или стрельба из лука. Временами его к ней в буквальном смысле тянуло, но зато в другие моменты он чувствовал себя рядом с ней не в своей тарелке, и это его невероятно раздражало. Сейчас, к слову, случился именно такой эпизод, и он был искренно рад, что Габриэлла ушла. Однако в последующие два часа он то и дело ловил себя на том, что, пусть и краем глаза, но постоянно отслеживает ее "хаотичные" перемещения по залам дворца.

В конце концов, все это ему надоело, и он покинул дворец герцога де Бофремона. Было без четверти двенадцать, и Зандер решил, что выждал достаточно, ну а все прочее в руках богов. Захочет принцесса Брабантская, значит приедет к нему в башню, как они и договорились. Не захочет, значит - нет, но ждать ее более он не стал. Он вообще уже сомневался, что Анаис сказала ему именно то, что сказала или, - и это тоже возможно, - что он ее правильно понял. Однако ошибался он в другом, в себе, а не в ней. Похоже, она сказала ему именно то, что сказала, и подразумевала при этом именно то, чего следовало ожидать, услышав ее слова. Было без четверти час, когда баронесса д'Антиньи появилась на пороге башни Людовика, и да, она пришла отнюдь не для того, чтобы выпить с ним чашечку чая...

3. Габи

Временами ей казалось, что это и не она вовсе, а какая-то другая девушка, на которую сама Габи смотрит как бы со стороны. С восхищением и ужасом, с удивлением и оторопью, но все-таки, как посторонняя, не изнутри, а извне. Соблюдая дистанцию и даже не пытаясь подражать той, кто ни в коем случае не она. Где Габриэлла Мишильер и где Габи Новак? Почувствуйте разницу, как говорят в Пойме!

Вот и сейчас, кто из них двоих "дурил голову" князю Трентскому, она или Она? Непраздный вопрос, к слову сказать, поскольку стремительный обмен репликами Габриэлла Э'Мишильер провела с поистине изощренной виртуозностью. Впрочем, это был лишь первый вопрос из двух и, если честно, не самый важный. Рассматривая задним числом их диалог с Зандером, Габи вынуждена была признать, - то есть, признаться самой себе, - что ничем иным, кроме ревности всю эту "суету" не объяснишь.

"Я его приревновала к Анаис? - спросила она себя, заставив отвечать, как перед лицом богов, лишь правду и ничего кроме правды. - Похоже, что так оно и есть. Я ревную!"

Открытие оказалось для нее полной неожиданностью, поскольку до этого момента она, вроде бы, никогда не ревновала ни одного мужчину ни к одной другой женщине. Она даже Зандера, если вспомнить, ни разу ни к кому не приревновала, хотя он ей, по идее, действительно нравился. Но симпатия эта до поры до времени была чисто умозрительной, и Габи, например, нисколько не мешало, что князь Трентский участвует в Турнире и, значит, хочет или, во всяком случае, собирается жениться на Эве Сабинии. И вдруг такая эмоциональная реакция, и на кого? На драную кошку Анаис д'Антиньи?

"Ну, допустим, на драную кошку Анаис не похожа, - признала Габи, немного "отдышавшись". - К тому же она настоящая принцесса!"

"А я тогда, кто?" - возмутилась она через мгновение. - Я, между прочим, и сама княжна!"