Туркестан

Так они и добирались до самого Петербурга – через Самарканд, Узун-Аду, Баку и Владикавказ. Инженер-генерал путешествовал со свитой из ординарца-поручика, лакея и денщика. В вагонах первого класса ему полагалось два купе. Прислугу ревизор отсылал во второй класс, и одно купе занимали Алексей с Яаном. Лыков видал разных генералов, и большинству из них давно пора было в богадельню… Михаил Львович оказался умным собеседником, тонким наблюдателем и осведомленным человеком. Даже жалко стало расставаться. Но пришлось. На Николаевском вокзале столицы генерал еще раз поблагодарил бывшего сыщика. За то, что отомстил за смерть единственного сына и выжег всю скверну, что скопилась вокруг этой трагедии. Очень звал в гости, с супругой, и Алексей обещал.

Титус сразу же уехал в Кострому. Перед тем как сесть в поезд, он выкинул черную повязку с руки и пошевелил пальцами. Все было в порядке. Яков напомнил приятелю:

– Смотри, не проговорись! Это меня верблюд лягнул! А в тебе хирург ланцетом ковырялся, помню, помню…

Лыков заявился домой один. Загорелый, пыльный, он был невыразимо счастлив, что снова с семьей. Вот только седины прибавилось, и между бровями у него появилась печальная складка. Варвара заметила это, но ничего не спросила. На другой день, когда детей увели на прогулку, он кое-что рассказал жене. О том, как оказался втянут в дознание по уголовным делам. И как они с Яаном успешно все распутали. А взамен получили пятилетний контракт на немыслимо выгодных условиях.

После этого он держался еще два часа. А потом пришел к жене и упал на колени. Та сразу все поняла.

– Ты хочешь вернуться?

– Прости меня!

– Ты хочешь вернуться…

– Да. Не выходит из меня лесопромышленник. Не мое. Заболею я с такой жизни, вот не вру, сердце гложет! Разреши.

Варвара Александровна грустно улыбнулась.

– Я знала, я все-все знала. Как ты мучаешься, видела.

– И… что?

– Иди, Леша. Конечно, иди. Бог милостив. Я буду надеяться на него и молиться.

– Правда я могу подать прошение? – не поверил своим ушам Лыков. Он готовился к долгим уговорам, слезам и упрекам, а все решилось так быстро и просто.

– Правда. Мне самой тоскливо было наблюдать последний год, как ты киснешь. Не усидеть соколу в клетке.

Не откладывая, Алексей пошел в мелочную лавку. Купил там две гербовые марки по двадцать копеек и бумагу царского разбора[81]. Назначение на любую классную должность в Департаменте полиции, даже помощника архивариуса, производилось Высочайшим приказом. А инициатива такого назначения принадлежала министру внутренних дел. Но, конечно, начинать следовало с директора Департамента.

За те два года, что Лыков был в отставке, там произошли большие изменения. Прежнего директора Петра Николаевича Дурново турнули в сенаторы. Причем с громким скандалом, который сам же Дурново и затеял. Известный юбочник, он связался с красивой женой пристава Меньчукова. А та спуталась, кроме него, еще и с бразильским послом. Дурново узнал про измену и стал упрекать любвеобильную бабу. Та все отрицала. Тогда ревнивец додумался подослать к дипломату двух своих агентов. Опытные люди выманили бразильца из квартиры, проникли в нее, отперли бюро и выкрали любовные письма женщины! И Петр Николаевич уличил ее во лжи… А на другой день та рассказала все послу. Бразилец затеял объяснение, дело дошло до государя. Использовать служебное положение начальника тайной полиции для разбирательства с любовницами! Александр Третий был возмущен. Говорили, что он наложил на доклад министра резолюцию: «Убрать эту свинью в Сенат в двадцать четыре часа!». Сенаторы обиделись, но, конечно, смолчали. А государство потеряло одного из самых дееспособных чиновников…

В Департаменте полиции после ухода Дурново наступило безвременье. Новым директором был назначен генерал-лейтенант Петров. Алексей его совсем не знал, хотя тот почти десять лет прослужил начальником штаба Отдельного корпуса жандармов. Уголовный сыск далеко отстоит от политики. А Лыков помнил предсмертный совет своего учителя: держаться подальше от нее и от высших сфер.

Директор директором, но в ведомстве оставались еще люди, помнившие Лыкова. Телеграмма, что в Ташкенте зачитывал Алексею Нестеровский, была подписана Николаем Николаевичем Сабуровым. И там было сказано, что отставного чиновника с охотой возьмут обратно… Сабуров служил вице-директором Департамента девятый год, начинал еще при Дурново. Да и все делопроизводители, важные и нужные люди, сидели на прежних местах. Бывший сыщик отправился на Фонтанку.

Только обойдя ключевые кабинеты, он понял, как соскучился по службе. Приятно было узнать, что ему рады и готовы помогать. Больше всех сиял бывший подчиненный Лыкова Юрий Валевачев. Особенная часть с увольнением надворного советника была упразднена. Юрий в чине коллежского секретаря исполнял обязанности чиновника особых поручений и скучал без большого дела. Уголовные происшествия в отсутствие Алексея Департамент старался спихнуть в градоначальство. А когда приходилось ими заниматься, не блистал… Теперь у руководства появлялась возможность отыграться.