Турист

Мы умолкли. Через некоторое время я отнес свое полотенце в ванную, Примо остался рассматривать потолок. Говорить расхотелось: напоминание о проклятом телефоне вызвало целую волну неприятных образов. Как не старался я не думать о прошлом, оно находило способ напомнить о себе. Сандерсон, «Потерянный рай», Спрут, Нью-Йорк, мафия…

— О чем задумался?

— О будущем, — откликнулся я.

— Переживаешь? — догадался Примо.

— Что твои боссы решат насчет меня? — ответил я вопросом на вопрос.

— Боссы? — удивился парень. — У нас все дела решает только один босс, сеньор Джанфранко Медичи.

Я удивился.

— Медичи? — в мозгу вспыхнула целая череда исторических образов. — Из тех самых? Интересно… неужели из той самой династии пятнадцатого века?

— Э-э-э… нет, не думаю, — признался Примо. — Вряд ли. Сам Змей не любит этого уточнять.

Так я узнал прозвище главы Семьи. Когда мне довелось увидеть его в первый раз, я готов был поклясться, что это слово подходит ему на все сто процентов.

В тот вечер мы долго не разговаривали. Манетта не стал успокаивать меня, но и каких-либо определенных ответов не давал, и мне это вскоре надоело. Я лег спать раньше обычного, и даже не спустился к позднему ужину, который обычно организовывали повара в конце рабочего дня.

Спал я беспокойно. Мысли не давали уснуть, и я в который раз в своей жизни пожалел, что не умею курить. С другой стороны, я бы зависел в таком случае не только от воздуха, которым дышу, пищи, которой питаюсь, но и от никотина. Я ворочался с боку на бок, пытаясь хоть как-то утрясти мысли в голове. Получалось плохо. Я ничего не знал о своем будущем, не мог даже предполагать, не знал даже, чего теперь мне желать и чего опасаться. Я знал только одно — я не могу оставаться здесь. Наверняка об этом догадывались и другие.

Звонок прозвучал так неожиданно и резко, что я вздрогнул в постели, не сразу сообразив, что происходит. Я почти заснул, близился рассвет, и мне показалось, что звонок я слышу во сне. Но трель продолжала звучать — противная и сверлящая, точно зубная боль.

Я вскочил с постели и схватил мобильный, выдергивая шнур зарядки из сети. Высветившийся на экране номер был мне незнаком.

— Я слушаю.

— И слушай внимательно, напарник. Несколько часов назад я убил своего лучшего помощника. Кажется, вы были знакомы?

Я молчал. Я узнал бы этот голос из тысячи. Я очень хорошо его запомнил в ту проклятую ночь, и не забыл бы уже никогда.

— Сет проклинал тебя, когда я выстрелил. А ведь я предупреждал его. Предупреждал, что ты не такой пушистый, каким кажешься. Он не поверил. Ему некого винить, он сам наступил мафии на хвост. Мне пришлось загладить его вину перед сеньором Медичи, исправить его ошибку, наказать всех виновных, извиниться, доказать, что парни ошиблись…

— Откуда у тебя мой телефон? — хрипло спросил я.

Спрут коротко рассмеялся.

— Мы с Сандерсоном решили все проблемы, и он оказал мне услугу. Можешь радоваться, напарник — с этих пор у тебя нет обязательств перед стариком. Ты теперь только мой. И позволь сказать, сладкий — у тебя нет шансов. Из-за тебя гибли мои люди. Из-за тебя я вляпался в Медичи, подставляя авторитет другого клана, чей заказ выполняю, — голос Спрута дрогнул. В нем исчезали человеческие нотки, уступая хриплому звериному рычанию. — Из-за тебя я стал объектом для насмешек, подмочил свою репутацию! Ты, сопливый ублюдок, оказываешься хитрее меня! Не думай, что ты такой уж везучий, урод. Медичи больше не придраться ко мне, я выполнил всё, что требовалось. Мы разошлись мирно, у меня нет врагов. А у тебя больше нет союзников. Я не дам тебе быстро умереть, напарник! Ты даже не представляешь, что я за человек. Ты не подозреваешь, сколько есть способов заставить тебя корчиться от боли и умолять о смерти… Да ты, наверное, даже не знаешь, что такое боль…

Я отключил телефон. Наверное, полчаса я просидел неподвижно, уставившись невидящим взглядом в одну точку.

Потом поднялся, забрался под одеяло с головой и уснул мертвым сном.

Когда через пару часов я проснулся, уже совсем рассвело, и мне оставалось только одеться побыстрее, привести себя в порядок и спуститься вниз.

Перемены я заметил сразу. На меня не обращали внимания. Обычно, как только я появлялся в кухне, в ответ на мое приветствие откликались сразу все; внимание ко мне позволяло думать, что я имею для них какое-то значение. Что им будет не всё равно, если меня вдруг не станет. Красивая была иллюзия, она делала уютным моё пребывание здесь.

В этот раз мне ответили только двое поваров, да и то смято и неубедительно. Я с удивлением заметил, что промолчал даже Примо, умостившийся между холодильной камерой и дверью в кладовую. Манетта резкими, отрывистыми движениями перебирал овощи, сортируя их по разным ящикам. Правда, через полчаса на кухню заглянул Папа, смачно выругал парня на итальянском, и Примо молча поднялся, даже не огрызаясь, и принялся перетаскивать ящики в кладовую — чтобы не мешать поварам. Я вызвался ему помогать.