Турист

Я вопросительно посмотрел на него.

— Если будет плохо, ищи меня.

— Спасибо, Марк, — ответил я уже ему в спину, поскольку кубинцу был безразличен мой ответ — свою часть информации он до меня донес. Развернувшись, я вошел в дом.

Глава 5

Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: «легион; ибо нас много».

(Луки 8:30).

Сикейрос сидел за столом и курил. Вначале я настолько не поверил своим глазам, что просто развернулся и вышел из кухни, направившись в ванную. Я умылся, с силой протер лицо полотенцем, и уже абсолютно проснувшийся снова шагнул в кухню. Сикейрос сидел за столом и курил.

Я осторожно опустился на свободный стул и пристально посмотрел на латина. С того дня, как случился инцидент с Даниэлем, прошло около недели. Хорхе не поднимал эту тему; молчал и я.

В неподвижной позе латина, в его мрачных карих глазах, в чуть опустившихся уголках губ присутствовала такая безысходная тяжесть, такая черная апатия, что я даже слегка испугался.

— Что случилось, Хорхе? — спросил я. — Это Даниэль?

Латин ответил не прежде, чем докурил длинную тонкую сигарету, и только основательно раздавив то, что осталось, в тарелке, посмотрел на меня.

— Это деньги, — сказал Сикейрос.

Мне потребовалось около часа, чтобы вытянуть из Хорхе все подробности. Это был всё-таки Даниэль, в моем понимании. Дьявол, как назвал его Керни, прижал Сикейроса в глухом переулке и поставил его перед уже известным фактом. Вариантов выбора у Хорхе оказалось сразу четыре: уплатить деньги за испорченный товар, вернуть товар, отработать его стоимость или отдать себя на произвол компании Даниэля, правой руки Джулеса в латинском районе. Сикейрос, под давлением обстоятельств, выбрал первое.

Я не знал, что у Хорхе были деньги, но, видимо, они у него были. Ещё час ушел на то, чтобы выяснить, откуда они у него водились. Всё оказалось просто, но теперь я понимал Хорхе. Латин копил деньги на медицинский колледж. Много лет. Долгими вечерами пролистывая медицинскую литературу, зная о теле человека больше, чем напыщенные американские умы в больницах, Хорхе думал только о своей мечте. Которая теперь уже никогда не исполнится.

По мере того, как латин говорил, сдерживая себя, но в то же время открываясь всё больше, нервно, зло, отчаянно, я сидел рядом как идиот, и не мог ничего сказать в ответ.

— Шесть лет, — Хорхе резко дернул край новой пачки, и таким же порывистым, плохо контролируемым движением сунул сигарету в рот, — я копил на этого проклятый колледж, только затем, чтобы один раз совершить большую глупость и лишиться всего, ради чего я жил в этом дерьмовом месте… Шесть лет! Шесть лет… из-за жалости к малолеткам, которые уже завтра станут такими же ублюдками, как…

Я никогда не видел, чтобы Сикейрос выходил из себя. Латин был неузнаваем: отчаянный блеск в мрачных глазах, горячечность резких движений, сдавленные ругательства сквозь зубы, злость и ненависть к обществу, которое раз за разом швыряло его обратно на дно.

Я не знал, что сказать. Мы оба понимали, что накопить снова такую же сумму у Хорхе не получится. А если и получится… поступать в колледж, когда тебе уже сорок…

Я осторожно сжал дрожащий кулак Сикейроса. Латин дернулся, но не освободился, поднимая на меня блестящие карие глаза. Он не нуждался в утешении; сказать по правде, говорить тоже было нечего.

— Что ты собираешься теперь делать? — спросил я.

— Я не знаю, — ответил он, и я понял, что для него это был действительно конец.

А потом я ушел на работу с одной мыслью: сегодня я уволюсь. Была суббота, и я собирался получить расчет. История Хорхе сильно задела меня. Всё казалось мне серым, пустым и давящим: улицы, машины, здания, люди. Как никогда остро я ощущал себя здесь чужим, отстраненным, одиноким. Как никогда раньше я не хотел идти в «Потерянный рай» даже за проклятыми деньгами. Но я знал, что если не явлюсь вообще, будет только хуже.

Ещё на подходе к клубу я услышал крики. Я ускорил шаг.

— Оулэг, — позвал меня стоявший у дверей знакомый охранник, отчаянно указывая за поворот. — Иди туда! Там все наши, целое месиво! Я на стрёме, мать их, ведь ещё только вечер! Что мы будем делать с этими ублюдками? Только вечер! Иди туда!

Я пошел. Зрелище за поворотом открылось ужасающее. Наверное, есть на свете люди со стальными нервами; я к ним не отношусь. Я не поклонник фильмов ужасов, и смерть человека для меня трагедия, а не статистика. Я не терплю насилия, и мне страшно, когда я вижу смерть.

В узком проулке развернулась кровавая бойня, по-другому это было не назвать. Двое парней в форме клуба ещё месили крупного чернокожего парня, методично превращая его лицо в бесформенный кусок мяса. На асфальте лежали трое. Парень с рыжим ирокезом, прислонившись к стене, выглядел самым чистым среди остальных. Даже почти живым, не считая тонкой струйки крови, стекающей из черной дырки во лбу. Второй лежал лицом вниз, и под ним растекалась огромная темная лужа.