Тургенев и Виардо. Я все еще люблю…

Две женщины близко сдружились. Аврора звала Полину «fifille» – дочечка, Полина называла свою старшую подругу Миньон (по-французски mignon – миленький, славный, крошечный, так же звали чувствительную и артистичную девочку-фантазерку, героиню романа Гете «Годы учения Вильгельма Мейстера» (1795), которая часто носила мужскую одежду). Познакомилась Полина и с Фредериком Шопеном, бывшим в это время спутником Авроры.

Несколько лет спустя Жорж Санд выпустит свой, возможно самый известный роман «Консуэло», где в образе главной героини выведет свою подругу.

«В ней текла хорошая испанская кровь, – пишет Жорж Санд о Консуэлло, – и происходила она, несомненно, из мавританского рода, так как отличалась смуглостью и была вся проникнута спокойствием, совершенно чуждым бродячим племенам… Она была спокойна, как воды лагун, и вместе с тем не менее подвижна, чем легкие гондолы, беспрестанно скользящие по их поверхности. Так как росла Консуэло быстро, а мать ее была чрезвычайно бедна, то она всегда носила платья, слишком короткие для своего возраста, что придавало этой четырнадцатилетней девочке, привыкшей ходить босиком, особую дикую грацию и делало ее походку такой непринужденной, что глядеть на нее было и приятно, и жалко. Была ли у нее маленькая ножка – никто не мог сказать, до того плохо она была обута. Зато ее стан, затянутый в корсаж, слишком тесный и лопнувший по швам, был строен и гибок, словно пальма, но без округлости, без соблазнительности. Бедная девочка об этом и не думала, она привыкла к тому, что все белокурые, белые и полненькие дочери Адриатики вечно звали ее «обезьяной», «лимоном», «чернушкой». Ee лицо, совершенно круглое, бледное и незначительное, никого бы не поразило, если б короткие, густые, закинутые за уши волосы и в то же время серьезный вид человека, равнодушного ко всему внешнему миру, не придавали ей некоторой мало приятной оригинальности».

Однако дурнушка Консуэло преображается, когда поет:

«Когда раздались первые аккорды оркестра, призывавшие Консуэло занять свое место, она медленно поднялась с колен… Ho что за чудесное превращение свершилось с этой юной девушкой, еще за минуту перед тем такой бледной, подавленной, усталой, испуганной! Вокруг ее высокого лба, казалось, реяло небесное сияние; нежная истома была разлита по благородному, спокойному и ясному лицу. B ее безмятежном взгляде не видно было жажды успеха. Bo всем ее существе чувствовалось что-то серьезное, глубокое, таинственное, что трогало и внушало уважение…

…Восхитительный румянец залил ее щеки, священный огонь зажегся в больших черных глазах, и под сводами церкви раздался ее неподражаемый голос, чистый, могучий, величественный, – голос, который мог исходить только от существа, обладающего исключительным умом и большим сердцем. После нескольких тактов сладостные слезы хлынули из глаз Марчелло. Граф, не будучи в силах совладать с волнением, воскликнул:

– Клянусь богом, эта женщина прекрасна! Это святая Цецилия, святая Тереза, святая Консуэло! Это олицетворение поэзии, музыки, веры!»

A вот другое описание:

«Литературное утро состоялось. Оно происходило в доме Виардо. Madame Виардо вышла петь. Пела она романс Чайковского:

Нет, только тот, кто знал, как я
Свиданья жажду,
Поймет, как я страдал
И как я стражду…
Гляжу я вдаль, нет сил, темнеет око…
Ах! кто меня любил и знал, – далеко.

Она была старухой. Ho когда она произносила: «Я стражду», меня мороз подирал по коже, мурашки бегали по спине. Столько она вкладывала экспрессии. Ee глаза. Эти бледные впалые щеки… Надо было видеть публику!

И еще стихотворение Фета спела она:

Облаком волнистым
Пыль встает вдали.
Конный или пеший —
He видать в пыли
Вижу, кто-то скачет,
Ha лихом коне…
Друг мой, друг далекий,
Вспомни обо мне.

Последние слова были полны такой еле сдерживаемой страстью, такой глубокой тоской, так звали к себе».

У этих отрывков разные авторы (второй записан по воспоминаниям революционера-народника Германа Лопатина). Разное время написания. «Консуэло» вышла в 1840-x, а Лопатин слушал Виардо в 1880-х на благотворительном концерте в пользу русской библиотеки в Париже. Общее одно – восхищение талантом актрисы, которая заставила публику забыть о ее внешности и покорить своим вдохновенным искусством.

* * *

Аврора как заботливая мать постаралась устроить хороший брак для своей «дочечки». K Полине сватался Мюссе, та сомневалась: это была хорошая партия, лучшая, чем те, на которые могла рассчитывать безродная актриса, иностранка, добывающая средства к существованию собственным трудом. Однако что-то отвращало ее от такого выгодного предложения. Аврора ее поддержала: когда-то Мюссе был ее любовником, и она не только хорошо изучила его характер, но и описала его тщеславие, его капризы, мелочность и эгоизм в романе «Она и он».