Турецкий ятаган

— Нет, не убили, поранили одного студента, а он потом из тюремной больницы сбежал. Вот и поставили засаду, вдруг он сюда заявится.

— Понятно. А дом обыскивали?

— Не знаю, я же филер, не мое это дело.

— Ладно, пойду посмотрю, может быть здесь есть что-нибудь интересное.

— А тебе зачем?

— Ну, мало ли, — начал я и понял, что жандармский шпик не наш нынешний российский оперативник, по чужим сусекам шарить не приучен. Объяснил, чтобы филеру стало понятно: — Вдруг где-нибудь бомба спрятана.

— Какие еще бомбы, здесь не революционеры, а политические еретики жили. Зачем им бомбы делать.

— Интересно, с каких это пор еретиков арестовывают?

— Так они ж сектанты, как же без наказания. Это святое дело, думай, как положено, и не перечь начальству. Да, — он задумался, но дальше говорить не стал, подумал и продолжил о наболевшем; — Вот, скажем, моя супруга.

— Ты мне потом расскажешь, — перебил я, — я только до ветра схожу, живот прихватило.

— Иди можно я еще у тебя папироску возьму.

— Бери, — разрешил я и направился в свою бывшую комнату.

Там все осталось без изменений: никто в моих вещах не рылся и документы не изымал. Я собрал вещички и тем же путем, через забор, оказался на улице. Шел и ничего не мог понять. Все окончательно запуталось. Зачем полиция напала на наш дом, да еще стреляла в безобидных сектантов? Что это за дурацкая засада, которая дает себя так запросто развести? И, главное, что мне делать дальше.

Я дошел да Татарской улицы и нанял там извозчика. Теперь с деньгами и надежным паспортом можно было подыскать себя приличное пристанище. Однако в двух дорогих гостиницах, куда я зашел, мой мещанский вид и узелок с вещами не понравились управляющим, и номеров мне не дали. Пришлось ехать на постоялый двор, в котором я провел предыдущую ночь.

Время было уже позднее, около полуночи, и скромные городские обыватели давно смотрели свои скучные сны, а по городу и злачным местам болтались прожигатели жизни и темные личности. Я не принадлежал ни к тем, ни к другим, и интересовался только отдыхом, но оказалось, что наши желания не всегда совпадают с внешними обстоятельствами.

Не успел я войти в свою скромную гостиницу, как следом туда ввалилась шумная компания из трех мужчин и двух женщин. Все они были порядком подшофе, дамы визгливо смеялись, а мужчины жаждали приключений.

— Господа, прошу, тише, вы перебудите всех постояльцев, — обратился к ним ночной дежурный, пожилой человек с простуженным голосом и уныло обвисшими усами.

— Молчать, — рявкнул на него один из весельчаков. — Нам номер-люкс, и пошли человека за шампанским!

— У нас здесь нет люксов, и все номера заняты, — прошу вас уйти!

— Как так, заняты! Значит, для нас номеров нет, а для этого хама есть? — указал на меня пальцем весельчак.

Вся компания переключила внимание на меня. Я стоял возле стойки портье и старался не смотреть в их сторону, чтобы ни провоцировать скандала.

— Никому мест нет, все занято, — ответил дежурный. — Прошу вас, господа, не мешать отдыхать постояльцам.

— Ты, скважина, кому вздумал указывать! — вступил в диалог пьяный крепыш в визитке и каком-то невообразимом здоровенном кепи с наушниками. Он наставил палец на портье, как будто собрался из него выстрелить. — Ты знаешь, кого обижаешь?!

— Никого я не обижаю, только мест все одно нет, прощу вас, господа, удалиться!

— Футы-нуты, ножки гнуты! — заверещала одна дама, довольно миловидная блондинка с капризно надутыми губками и разрумянившимися на холоде щеками. — Господа, плюньте, поехали лучше в Яр, к цыганам!

— Нет, я хочу, чтобы он сказал, — заупрямился весельчак, — какое он имеет чистое право обижать благородных людей!

Дежурный, однако, ничего говорить не хотел, и уныло смотрел на веселую компанию.

— Будешь, сволочь, отвечать или нет? Не видишь кто тебя спрашивает? — опять возник коренастый.

— Я никого не обижаю. Господа, вы мешаете отдыхать постояльцам, прошу вас уйти, — опять попросил дежурный.

— А я нарочно никуда не уйду, сяду, и буду здесь сидеть, — заявила вторая прелестница. Она пододвинула стул и неловко плюхнулась на него.

Положение здесь складывалось патовое, а так как мне делить с загулявшей компанией было нечего, я пошел к выходу.

— А ну, стой! — закричал мне вслед третий участник мужского пола. — Стой, где стоишь, и не сметь!

Он побежал к дверям и, уперев руки в проем двери, загородил выход.

Это был большой, толстый мужчина с пористой кожей на лице. Выглядел он крайне самоуверенно — смотрел в упор наглыми выпуклыми глазами. Опять все внимание обратилось на меня. Мне очень не хотелось ввязываться в глупую и пошлую историю, но мужское начало возобладало над разумом, и я попытался отодвинуть наглеца с дороги:

— Уберите руки! Дайте пройти, — из последних сил стараясь быть вежливым, попросил я.

— Господа, он дерется! — возмущенно закричал наглый плачущим голосом. — Господа, этот хам меня ударил!