Турецкий горошек

Напротив моей кровати маячит телевизор. Стрелки часов, стоящих рядом с этим ящиком, сообщают мне, что сейчас уже восемь часов вечера.

Мой врач – венгр с огромными черными глазами и ресницами, словно приобретенными в косметическом магазине. Доктор Ласло осматривает меня, выясняя, не нужно ли отдать распоряжения относительно проведения процедур очищения организма и бритья.

– Спасибо, что попали на мой рабочий день. Доверьтесь медсестре и делайте все, что она скажет. – Он заглядывает под одеяла, впуская холодный воздух. Мой половой орган представляет для всех присутствующих огромный интерес. – Ваша малышка должна появиться около полуночи.

Он соврал. Наступившая полночь растянулась до часу, двух, трех и четырех часов утра. Питер дремлет в кресле. Оттенок его зеленого халата отличается от зелени винилового покрытия.

Мне удается подремать в перерывах между схватками. Одна из них оказывается мучительной. Я кричу. Ошибка. Большая, большая, большущая ошибка. От крика мне стало еще больнее. Просыпается Питер. Он выключает телевизор. Все равно я уже потеряла интерес к этим обучающим наглядным примерам. Он старается успокоить меня.

Входит Карен.

– Вы уже почти готовы к родам, – говорит она.

Я не говорю ей, что была готова уже много недель назад. Мы с моим инородным обитателем готовы расстаться. Как я буду воспринимать будущие расставания с ней? Ведь буду же я уходить на работу. А потом она будет уходить в школу? Потом закончит колледж? Буду ли я плакать, когда она пойдет к алтарю? О боже, я еще даже в глаза ее не видела, а уже выдала замуж.

Я рассказываю Питеру о моих размышлениях, и он сжимает мою руку. Я плачу от очередного приступа боли.

Он говорит: «Прости, милая», – ошибочно думая, что слишком больно сжал мне руку.

Подойдя сзади к моей кровати, Карен вывозит меня из палаты и доставляет в специальную родильную палату, расположенную дальше по коридору. Питер идет рядом со мной, не отставая ни на шаг.

Передо мной открываются двери. Лишь глаза выделяются из общей массы зеленых халатов, масок и шапочек. Стены в палате тоже зеленые. Как и потолок. Похоже, я попала в какой-то зеленый ночной кошмар. Я узнаю ресницы моего врача.

Мучительные схватки следуют одна за другой.

– Я хочу обезболивание, – говорю я.

Меня подвозят к лежанке, на которой должна будет родиться моя дочь. Чьи-то руки поднимают и, слегка раскачав, перекладывают меня на это ложе, подобно тому, как двое ребят бросают третьего в воду. Кто-то надевает мне носки. Мне поднимают ноги.

– Нет времени, Лиз, – говорит доктор Ласло. – Уже пошла головка. – Он направляет зеркало прямо на мою вагину. – Видишь! – Малоприятное зрелище. Головка Хлои, темная и мокрая, показалась между моих ног.

– Тужься! – говорит Ласло.

– Уж лучше вынимайте ее, – советую я ему.

– Она что, всегда так командует? – спрашивает он Питера.

– Почти, – говорит Питер.

Хлоя обретает свободу. И молчит. Ее молчание, кажется, длится вечность. Но вот она мяукнула. Слезы льются по щекам Питера. И по моим тоже.

Доктор поднимает ее для нашего обозрения. Кошмар! Неужели она уродина, с вытянутой головой и толстыми щеками. Нет, все отлично! Она все-таки очаровательна. Ее кладут мне на живот, еще не обрезав пуповину, а потом вновь забирают.

– Через пару минут, Лиз, ты получишь назад свою дочь, – говорит доктор Ласло.

– Выглядит хорошо, – говорит этот педиатр из угла палаты. – У нас родился очередной здоровенький ребенок. – Кроме обычных анализов, он собирается сделать анализ ДНК для установления отцовства.

Хлоя уже вовсю кричит. Мой бывший инородный обитатель. Мне приносят ее, завернутую на индейский манер в розовую фланелевую пеленку. Ее запястье охватывает розовый браслетик, на каждой бусине которого выгравировано по букве моей девичьей фамилии – Эндрюс, своеобразный общественный комментарий к моему семейному статусу.

Мой горошек. Он берет ее ручку.

– Привет, малышка, – говорит он.

Глава 16

Жизнь входит в обычное русло. Не прошло и недели, а я уже не могла представить себе, как жила раньше без Хлои. Ей можно присвоить статус тех замечательных младенцев, которые хорошо едят и хорошо спят. Она прекрасный ребенок, за исключением того получаса в день, когда ее ничто не радует и она безостановочно ревет.

По ночам, когда Питер дома, ее кормежкой занимается он, говоря, что дает мне возможность не вставать с кровати. Но я-то понимаю, что это просто очередной предлог, чтобы подержать ее на руках. Он проявлял к ней такую же привязанность и до того, как мы получили результаты анализов, подтвердившие его отцовство. У Дэвида редкая группа крови. «Красный Крест» дважды обращался к нему с просьбой сдать кровь для крайне нуждавшихся в переливании крови пациентов с такой же группой. Один из них жил в Канзасе, а другой – в Вайоминге. Так что нам не пришлось даже ждать анализа ДНК.

Должна признать, что на самом деле моя дочь не слишком-то симпатичная. Ее щечки стали еще более пухлыми, а все темные волосики повыпадали. Лысина никогда не портила внешность Чарльза Блейкли или Кевина Эвбенкса.