Турецкий горошек

– Тебе работу к шести. Так что, ежели ты еще не умер… то просыпайся. – Я подсовываю ему томатный сок.

– Сегодня Мухаммед работает один целый день.

Он берет сок и, сморщившись, делает глоток. Отставив поднос в сторону, он встает, чтобы умыться и почистить зубы. Закутавшись в лоскутное одеяло, я сижу у окна в кресле-качалке, хрупаю подсушенным хлебцем, пью сок и чай. Одежда Питера разбросана по полу.

Он залезает обратно в кровать и призывно приподнимает покрывало, чтобы я могла присоединиться к нему. Я присоединяюсь. Едва я оказываюсь рядом с ним, он расстегивает мою рубашку и щекочет языком мои соски, зная, как я возбуждаюсь от такой ласки. Спустя много времени, вернувшись из мира наслаждений, мы долго лежим обнявшись и смеемся по любому поводу. Оргазм не является самоцелью наших любовных игр. Мы просто наслаждаемся нашей близостью.

Приняв душ и одевшись, Питер заваривает мне чай. Я пью его за кухонным столом. Этот стол он нашел оставленным для мусорщиков на тротуаре, именно такое происхождение имеет большая часть мебели в его доме. Мы вместе заново отполировали этот стол. Я вожу пальцем по гладким древесным волокнам, пока он моет тарелки.

– Я переживал, что ты захочешь уйти от меня, – говорит он, не оборачиваясь. – Может, потому и перебрал вчера.

– Прощаю, прощаю, – говорю я.

– Правда, Лиз. Я испугался, что это конец. – Он поворачивается и смотрит на меня.

– А куда бы ты хотел сегодня сходить, Питер? – Внутри у меня вдруг все задрожало. И его слова тут совершенно ни при чем, просто настало время для решительного поступка с моей стороны – для принятия решения. Необходимо произнести решительное слово на букву Р. Я понимаю, что растущий во мне ребенок отнял у меня право на промедление, но понимание и действие – две разные вещи.

– Я люблю тебя. И хочу, чтобы мы жили вместе.

– Только жили?

– У тебя же есть муж. Даже не представляю, что ты можешь решиться избавиться от одного брака ради другого. Я и сам толком не знаю, как отношусь к браку. Это одно из тех учреждений, которые почему-то плохо работают.

И тут я впервые осознала, что он может иметь сомнения относительно женитьбы на мне.

– А как насчет детей?

– Ты говорила, что не можешь иметь их. Конечно, я частенько представлял, что когда-нибудь стану отцом, но никогда особо к этому не стремился. – Он вытирает чашку кухонным полотенцем, порванным с одного конца.

– А если бы ты узнал, что, возможно, станешь отцом? – спрашиваю я.

– Ты опять уходишь от темы. Как только мы начинаем говорить о нашей жизни, ты меняешь тему или выдумываешь какие-то глупости, – говорит он.

Следующие слова я выпаливаю как можно быстрее, пока не струсила.

– Я жду ребенка.

Он садится напротив меня, по-прежнему держа в руках чашку и полотенце. Он ставит чистую чашку на стол.

– О господи, черт, не может быть! Неужели я буду отцом?

– Я так думаю, но у меня нет стопроцентной уверенности.

Он моргает глазами несколько раз, словно движение век должно помочь ему лучше увидеть возникшую проблему.

– Вот это новость!

– Хорошая? Или плохая?

– Так сразу и не понять. Ты сказала Дэвиду?

– Нет.

Питер сидит за столом прямо напротив меня, но кажется очень далеким. Наши руки лежат рядом, не соприкасаясь. Обычно он накрывает мою руку своей. Я ведь не хотела огорошивать его такой новостью, и зачем только я сказала все ему? Понятия не имею. Просто сказала. Я так долго плыла по течению, что решение развернуться пришло, казалось, совершенно случайно.

– Наверное, ты думаешь, что он мой, раз сказала мне, а не ему, – говорит он.

В комнату входит Босси и кладет голову на колени Питеру.

Мы оба смотрим на нее. Гораздо проще сейчас отвлечься на что-то нейтральное.

– Я не знаю, будет ли все в порядке с этим ребенком, – говорю я.

– Почему? – Я впервые вижу на его лице такое озабоченное выражение.

– Из-за моего возраста.

– Я забыл, что ты у нас дама солидная, – говорит он.

– Мне нужно сделать сонограмму, чтобы уточнить сроки беременности. А потом можно будет провести еще одно исследование. – Перед глазами возник образ длинной иглы, проникающей в мой живот.

– А если что-то не так?

– Я сделаю… аборт. – Это слово застревает у меня в горле.

– А если все нормально?

– О, Питер. Я так хочу этого ребенка.

Он подходит и поднимает меня со стула. Его поцелуй, легкий как перышко, касается моих губ.

– Я впервые слышу, чтобы ты решительно сказала о том, чего хочется лично тебе.

Я обнимаю его, чувствуя жар его тела. Он просто удивительный мужчина.

– Я пойду вместе с тобой на обследования. Знаешь, дорогуша, это мой ребенок, и неважно, кто на самом деле его отец.

Глава 7

Мы с Питером сидим в приемной и ждем, когда медсестра вызовет меня. Секретарша вяжет шарф, и перестук вязальных спиц действует мне на нервы. Она вывязывает слово «Гарвард» серыми нитками на бордовом фоне.

Кроме нас в приемной сидит только еще одна особа, пожилая дама. Она плетет кружево, и ее рука непрерывно движется туда-сюда, а губы беззвучно считают петли образца. Он еще слишком мал, чтобы сказать, что может получиться из этого белого квадратика.