Турецкий берег, край любви

Мурат тем временем, оглядевшись по сторонам и что-то прикинув, быстрым шагом двинулся по одной из прилегающих к дворцовой площади улиц, велев Татьяне следовать за ним. Через несколько минут они оказались на кладбище, посреди которого расположилось… кафе.

«Это называется чайный сад, – вспомнила Дронова, усаживаясь на плетеный стул под кроной дерева с узловатым стволом и мелкими шершавыми листьями. – Я же читала, что чаще всего чайные сады в Турции устраивают именно на погостах…»

К столику подошел пожилой турок. Они с Муратом поприветствовали друг друга и перебросились парой фраз на турецком. Мурат спросил у Тани, что заказать. От еды она отказалась, попросила только горячего чая. Процедура приготовления напитка, который должен был наконец ее согреть, Дроновой была хорошо видна. Вот старик турок сполоснул кипятком маленький железный чайник, бросил в него пять щепоток заварки из разных банок, залил кипятком и поставил маленький чайник на большой, уже булькавший на треноге, под которой был разведен огонь.

Через десять минут маленький чайник, от которого еще исходил жар, стоял у них на столе. Мурат пододвинул к себе крохотные чашки и налил в них чуть больше половины.

«Тут же всего на три глотка, – расстроилась Таня. – Мы с мамой дома пьем чай из огромных кружек, и то не всегда напиваемся». Она хлебнула коричнево-янтарной жидкости, и тут же язык, нёбо и десны обдало горьким жаром, а потом будто стянуло. Проглотить вяжущий желеобразный комочек она так и не решилась. Покатав его во рту, поднесла чашку к губам и, делая вид, что пьет, выплюнула. Слава богу, Мурат этого не заметил. Он вообще на нее не смотрел – сидел, прикрыв глаза, и то ли думал о чем-то, то ли дремал.

В чайном саду они пробыли до четырех часов пополудни, а потом еще два часа бесцельно бродили по улицам, время от времени заходя в магазины и кафешки, где работали кондиционеры.

Время тянулось нескончаемо долго, оно как будто расплавилось на этой нестерпимой жаре и стало похожим на огромный кусок жвачки, которая вязнет в зубах, липнет к пальцам, виснет на них длинными нитями.

По поводу относительности времени Дронова могла написать целую статью или даже монографию. Причем основываясь исключительно на собственном опыте. Например, она еще в детстве, отдыхая в оздоровительном лагере в Хосте или у дальних родственников в самарской деревне, замечала: время вне столицы идет в два, а то и в три раза медленнее.

В Москве ее внутренние часы работали, как швейцарский хронометр. Не глядя на циферблат, она могла с точностью до минуты сказать, сколько времени решала математику, занималась на фортепиано или читала книжку. А вот в лагере и в деревне безупречный в условиях столицы механизм сразу давал сбой. Например, Таня была уверена, что пролежала на берегу под шепот волн как минимум полчаса, а оказывалось, что десять минут. Или, продремав в растянутом между двух старых черемух гамаке, как ей казалось, два часа, она влетала на бабушкину кухню посмотреть любимый сериал, но, взглянув на ходики, выясняла, что еще успеет сгонять на речку искупаться.

Однако таких, как сейчас в Стамбуле, разногласий со временем у Дроновой еще не случалось.

Они прибыли в аэропорт за сорок минут до отлета. Мурат ехал медленно, пару раз останавливался у киосков, покупал бутылку минералки и лениво тянул воду из горлышка. Татьяна нервничала, просила ехать быстрее. У нее даже мелькнула мысль: «А может, Мустафа тогда не оговорился, сказав, что хочет меня подарить? Вдруг его главный презент брату вовсе не записная книжка, а русская девушка Таня Дронова?» Но она тут же отогнала это дикое предположение и отругала себя последними словами за мнительность. К тому же за весь день Мурат не проявил к ней как к женщине никакого интереса. Наоборот, она все время чувствовала себя обузой.

В аэропорту Стамбула Мурат, как и Мустафа нынешним утром в Анталье, припарковал машину в дальнем закоулке. Молча взял Танин саквояж, по-хозяйски его открыл и, переворошив огромными ручищами аккуратно уложенные пакеты с сувенирами, сунул на самое дно какой-то сверток – чуть больше того, что Таня утром передала ему. Беспардонность будущего деверя так шокировала Таню, что она не проронила ни слова.

Мурат защелкнул замок на саквояжике и, не оборачиваясь, пробурчал:

– Тиз из май презент Мустафа.

Из машины он даже не вышел. Ткнул пальцем в направлении стеклянной двери в зал отлетов, кивнул головой:

– Бай.

Когда Дронова ждала своей очереди на проверку багажа, ей показалось: Мурат стоит за стеклянной стеной напротив и наблюдает за тем, что происходит внутри терминала. Впрочем, бликовало солнце, и Таня не могла уверенно сказать, что это он.

Она была слишком занята ожиданием встречи с Мустафой, чтобы заметить, как сидевший за монитором полицейский кивнул коллеге, несшему дежурство у арки-металлоискателя. Отправляясь в накопитель, Дронова оглянулась: высокого мужчины в черном за стеклом уже не было.

ЗВОНОК