Тупик либерализма. Как начинаются войны

Выводы Т. Веблена основаны на двух его книгах. Первая из них появилась в 1917 г. и была посвящена условиям создания долгого и прочного мира. Вторая книга вышла в 1920 г. как ответ на бестселлер Дж. Кейнса; в ней Веблен дал свою оценку Версальскому миру.

В книге, вышедшей в 1917 г., Веблен заявлял, что Первая мировая дала «Западу возможность избавиться от своего застарелого недуга — династического духа, каковым — из всех прочих стран Германия была поражена в патологической степени… Этот дух следовало вырвать целиком — с корнями и всеми побегами». Немецкий народ, добавлял Веблен, склонен к доброте отнюдь не меньше, чем его остальные европейские соседи, но длительное приучение его к общепринятой схеме феодальной верности старшему, придало его коллективному разуму наклонность к звериному патриотизму, каковой «несовместим с сущностью человеческого бытия»^{409}. Однако, отмечал Т. Веблен, в 1920 г. союзники, оставив нетронутым собственность правящего класса и германский военный долг, оставляя, таким образом, в неприкосновенности и сам правящий класс Германии — хранителя реакции, «чья вина в развязывании войны не подлежит никакому сомнению»^{410},[50].

В 1917 г. Т. Веблен заклинал государственных деятелей Запада, в случае если они одержат победу, не подвергать Германию непосильным репарациям и торговому бойкоту — не запускать традиционный механизм возбуждения национальной вражды. «Народ, подчинявшийся потерпевшим поражение правителям, — писал он, — должен рассматриваться не как побежденный враг, но как сотоварищ, переживающий незаслуженные несчастья, обрушенные на его голову истинными виновниками — его бывшими правителями»^{411}. Однако Версальский договор, констатировал Веблен в 1920 г. постулировал прямо противоположные положения, ведущие к разорению и радикализации немецкого населения^{412}.

Целью Версальского договора, приходил к выводу Т. Веблен в 1920 г., является новая война, война возрожденной и радикализованной Германии против Советской России.

Германия была выбрана не случайно, не одна инфекция большевизма вызывала беспокойство в правящих домах Европы. По словам У. Черчилля, через пять или шесть лет «Германия будет, по меньшей мере, вдвое больше и мощнее Франции в наземных силах… Будущее таит эту угрозу… Русская ситуация должна рассматриваться как часть общей борьбы с Германией…»^{413}. «Если Россия не станет органической частью Европы, если она не станет другом союзных держав и активным партнером в Лиге Наций, — продолжал Черчилль, — тогда нельзя считать гарантированными ни мир, ни победу»^{414}.