Туннель во времени

Первым шел невысокий смуглый мужчина в бурой одежде — как те стволы, среди которых вела их тропа. Рядом с ним шагал воин в бронзовом панцире. Муж немолодой, но еще стройный, не согнувшийся под весом доспехов и длинного меча. Позади из леса появлялись все новые и новые воины, шедшие легко, не чувствуя ни веса брони, ни тяжести заплечных мешков, они перекликались и пели песни. Золоченой змеей извивался отряд по равнине, в нем было более сотни воинов.

Когда солнце достигло зенита, они остановились, чтобы подкрепиться и утолить жажду, и после короткого отдыха направились дальше. Наконец стемнело, и проводник, мужчина в белой одежде, указал на холм посреди равнины. Над ним вился дымок костров и серыми тенями поднимались огромные каменные глыбы. Отряд шел вперед, люди перекликались, обсуждая странное зрелище. Оказалось, что холм имеет форму кольцевой насыпи. Воины направились к прорезавшей ее выемке и нестройной толпой миновали узкий вход.

К внутренней стороне вала жались деревянные хижины, небольшие домишки. Из дверей выглядывали испуганные лица. Появились мужчины с каменными топорами, они отступили, заметив появление все новых и новых воинов. Предводитель велел отряду остановиться и один направился к кольцу каменных ворот, за которыми вздымались еще более могучие каменные арки. Их было пять: величественных, вселяющих трепет.

Рядом с ними предводитель отряда казался себе карликом.

— Во всем мире ты не увидишь ничего подобного, — послышался рядом голос, и воин быстро обернулся, привычно хватаясь за меч.

Навстречу ему ковылял одетый в лохмотья невысокий смуглый человек, похожий на приведшего их проводника. Предводитель опустил меч. Старый шрам натягивал кожу на лице подошедшего, изувеченная нога мешала ему ходить.

— Ты не атлант, — проговорил он. Чистый голос и четкая речь не вязались с лохмотьями. — Будь добр, скажи мне, кто ты и зачем пришел сюда.

— Я — Форос Микенский. Мои люди родом в основном из Микен, есть еще из Асины и Тиринфа, из других городов Арголиды.

— Тогда приветствую тебя, приветствую. Твое лицо сразу показалось мне знакомым: мы встречались. Я — Интеб-египтянин.

— Зодчий? — Форос пригляделся и покачал головой. — Похож, только…

— Много лет миновало, много всяких бед приключилось со мной. Сядем? Нога не дает мне стоять. Вон туда — на этот длинный камень. Некогда его называли камнем говорения. Поговорим же.

Следуя за прихрамывающим Интебом, Форос снова покачал головой. Судя по разговору египтянина, душа его была изранена столь же, как и тело. Они сели, глядя на возвышающиеся над головой камни.

— Моя работа, — сказал Интеб, и в голосе его прибавилось силы. — Я поставил эти камни для Эсона. Место это зовется Дан Эсон, дан йерниев.

— А где сам Эсон? Мы ищем его. Торговцы с севера, герамании, донесли весть о нем царю Перимеду.

— Ты опоздал.

— Войны были, и путь неблизок.

— Войны есть и были всегда… война — дело мужское. Мы здесь воевали с атлантами. И я в том числе — видишь эти благородные раны? Великая была битва, пусть мы и проиграли ее.

— Эсона убили?

— Нет, захватили живым, но перед этим он успел сразить многих. Я видел, как его уносили, раненого, потерявшего сознание. Потом я узнал, что он был еще жив, когда атланты уплыли отсюда. Они увезли его на своем корабле. Так что сейчас он, конечно, мертв.

— Когда это случилось? — негромко, чтобы скрыть волнение, спросил Форос.

— Когда? Я потерял счет месяцам. — Зодчий огляделся. — Сейчас у нас сухой месяц пейни, по египетскому счету. Значит, это случилось месяцев тринадцать назад — в месяц эпипи.

Поднявшись на ноги, Форос стал взволнованно прохаживаться.

— Мы мечтали найти его живым, но, мне кажется, и сам Перимед уже не надеялся на это. Мы знали, что атланты послали сюда отряд, поэтому я взял семь кораблей. Но атланты давно уплыли, лишь небольшой отряд оставался на копи — все они мертвы. Значит, они увезли Эсона с собой в Атлантиду?

— Куда же еще идти кораблям атлантов? — вопросительно произнес Интеб, потирая ногу.

— Действительно, куда? Если ветер был попутным, они успели вовремя. Эсон, брат мой двоюродный, мертв, но он принял благородную смерть, зная, что Атлантиду ожидает неизбежная гибель.

— Ты говоришь загадками, а я очень устал.

— Тогда слушай, египтянин. Ты знал его…

— Любил.

— Тогда узнай, как он умер. Мир стал другим. Был день огня, солнце побагровело и стало черным, земля содрогалась, и в Микенах с неба сыпался пепел. А когда мы спустились к морю, оказалось, что воды вздыбились и смыли в море все города, что были на побережье. Люди еще не видали подобных волн. Пострадали и далекие города, до самой Трои. Все корабли погибли, все побережье было разрушено. Мы построили корабли и поплыли на Крит. Нет больше Феры, священной отчизны атлантов. Берега Крита опустошены, корабли утонули. Микены правят теперь Атлантидой и Арголидой, могучие Микены правят всеми со своего утеса, далекого от моря.

— Не понимаю…

— Не понимаешь? Разве тебе не ясно, что захваченный атлантами в плен Эсон погиб на Крите вместе со своими врагами, зная, что смерть их дарует Микенам жизнь? Он встретил свою победу.