Туннель

Хобби медленно выбрался из плетеного кресла и со смущенной, рассеянной улыбкой уставился во мрак, ощущая на своих губах теплый поцелуй мягких губ и непреодолимую усталость в теле.

Он быстро пришел в себя. И снова услышал шум моря и отдаленный грохот поезда. Он бессознательно посмотрел на часы и, пройдя по темным комнатам, спустился в сад.

«Больше никогда! – подумал он. – Стоп, мой милый! Мод не скоро меня увидит!»

Он снял с вешалки шляпу, дрожащими руками зажег папиросу и, взволнованный, счастливый, смущенный, покинул дом.

«Однако, черт возьми, как же это случилось?» – вспомнил он, замедляя шаги.

Тем временем Мод сидела съежившись в своей темной комнате, положив руки на колени, не поднимая испуганных глаз от пола, и шептала: «Позор, позор… О, Мак, Мак!» И она тихо и сокрушенно заплакала. Никогда она не посмеет взглянуть Маку в глаза, никогда. Она должна ему сознаться, она должна развестись, да! А Эдит? Она может гордиться своей матерью, действительно!..

Она вздрогнула. Снизу донеслись шаги Хобби. «Как легко он ходит, – подумала она, – какой легкий у него шаг!» Сердце билось учащенно. Встать, крикнуть: «Хобби, вернись!» Ее лицо пылало, она ломала руки. О боже, нет, это позор!.. Что это на нее нашло? Весь день в голове бродили сумасбродные мысли, а вечером она не могла оторвать глаз от Хобби, ее не покидало желание, – да, она честно в этом сознается, – чтобы он ее поцеловал!.. Лежа в кровати, Мод поплакала еще немножко от горя и раскаяния. Потом она успокоилась и овладела собой. «Я все скажу Маку, когда он приедет, и попрошу его простить меня, дам клятву… „Не оставляй меня так долго одну, Мак!“ – скажу я ему. А как это было прекрасно… Хобби смертельно испугался. Спать, спать, спать!»

На другое утро, купаясь вместе с Эдит, она ощущала лишь легкую тяжесть на душе. Но эта тяжесть оставалась даже тогда, когда она совсем не думала о вчерашнем вечере. Все опять пойдет по-хорошему, непременно! Ей казалось, что никогда она не любила Мака так горячо, как теперь. Но ему не следовало так забывать о ней. Только иногда она погружалась в раздумье и смотрела вдаль невидящим взором, волнуемая горячими, быстрыми, тревожными мыслями. А что, если она действительно любит Хобби?..

Хобби не показывался три дня. Днем он как дьявол работал, вечера проводил в Нью-Йорке, играл и пил виски. Он взял в долг четыре тысячи долларов и проиграл их до последнего цента.

На четвертый день Мод послала ему записку с просьбой непременно прийти вечером. Чтобы поговорить с ним.

Хобби пришел. Мод покраснела, увидев его, но встретила веселым смехом.

– Мы никогда больше не сделаем такой глупости, Хобби! – сказала она. – Ты слышишь? О, я так упрекала себя! Я не могла спать, Хобби! Нет, это не должно повториться. Ведь виновата я, а не ты, я себя не обманываю. Сперва я думала, что должна покаяться перед Маком. Теперь же решила ничего ему не говорить. Или, ты думаешь, лучше сказать?

– Скажи при случае, Мод! Или я…

– Нет, не ты. Слышишь, Хобби! Да, при случае – ты прав! А теперь опять будем прежними добрыми друзьями, Хобби!

– All right![48] – сказал Хобби и взял ее руку, любуясь блеском ее волос и думая о том, что краска смущения ей очень к лицу, что она добра и верна и что этот поцелуй обошелся ему в четыре тысячи долларов. Never mind![49]

– Пришли мальчишки подавать мячи. Хочешь поиграть?

Так они вновь стали прежними друзьями, но только Мод не могла удержаться, чтобы иной раз не напомнить Хобби взглядом, что у них есть общая тайна.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

Словно призрак, стоял Мак Аллан над миром и своим беспощадным бичом подгонял всех, кто строил туннель. Весь мир с напряжением следил за исступленной работой под морским дном. Газеты ввели постоянный отдел, куда, как на известия с театра военных действий, прежде всего обращали взор читатели.

Но в первые недели седьмого года строительства Аллана постиг тяжелый удар. В октябре в американских штольнях разразилась большая катастрофа, поставившая под угрозу все предприятие.