Туника Таис Афинской

Владимир подергал себя за ухо. Вокруг него стояли такие же больничные койки, на койках лежали одинаковые люди с перебинтованными головами, руками, ногами, эти люди потихоньку переговаривались между собой, даже хихикали, и постепенно ему стало невыносимо жаль своего молодого изуродованного тела.

Слезы навернулись сами собой, когда он еще раз оглядел руку и попытался увидеть ключицу. Снова возникла боль — теперь уже несильная и глухая.

И тут он увидел гетеру…

Он спросил у нее: — Ну и что?

Гетера не ответила.

— Как тебя зовут? — повысил голос Владимир. — Ты тут работаешь? Где твой халат?..

Гетера молчала, глядя на него с непонятной улыбкой.

— Что, оглохла? Да?

Палата наполнилась скрипом кроватных пружин, разговоры смолкли. На Владимира смотрели со всех сторон… Он хотел сказать что-то еще, — всем, но сдержался.

Открылась дверь, и в палату вошел милиционер.

Он неуверенно потоптался, потому что именно на него был устремлен возмущенный взгляд Владимира, и представился: — Младший лейтенант ГАИ Прутков…

— … Я по поводу недавнего происшествия, — пояснил он, снимая фуражку и усаживаясь на табурет рядом с Владимиром. — Вы не расстраивайтесь. Рука и ключица. Пройдет… Так вот. — Лицо его поскучнело, уменьшилось. — Сорок минут назад — я пока исхожу из показаний водителя — грузовик 17–06 БТР шел по улице Пушкина, на которую свернул с Дружбы Народов. Через квартал перед капотом автомобиля, движущегося со скоростью сорок пять километров в час, появляетесь вы… Это, собственно, все… Я ожидаю, что вы что-нибудь добавите к сказанному…

— Спросите у нее. — Владимир кивнул на гетеру.

Лейтенант обернулся и долго смотрел на плакат с девушкой в белом халате.

— У кого у нее? У…

— Нее! — Владимир выставил указательный палец…

— У нее, что ли? — Лейтенант показал на плакат.

— У не-е! — Владимир простер к гетере руку.

Лейтенант вздохнул.

— Хватит… Итак. — Он хрустнул фуражкой. — Как получилось, что вы оказались на дороге? Между прочим, вы нарушили правила, потому что пересекли проезжую часть в неположенном месте, и в случае неуважительной причины я буду вынужден наложить штраф…

— Что? — Владимир приподнялся на здоровом локте. — Ну вот она же!.. Иду спокойно по улице, за хлебом. А она — на дороге! Там самосвал, а этой хоть бы что. Стоит, и хоть бы что!.. Я кричу — самосвал! Ложись, кричу!.. То есть… Ну, в общем, ноль внимания… Побежал и из-под самого носа. Вот…

Лейтенант оглядывался то на плакат, то на Владимира, а когда тот кончил говорить, отвалившись на подушку, — подошел к двери и позвал медсестру…

— У него сотрясения мозга не было?.. — Вопрос прозвучал на всю палату.

— Кого! — крикнул Владимир. — Не было! Не верите — не надо.

Человек стоял на дороге. Женщина. Все.

Шер ше ля фам.

— Ричард Третий там не стоял?

— Плевать мне на вашего Ричарда.

— А мне на вашу женщину. Человек или есть или оставляет вещественные доказательства…

Владимир сладко ухмыльнулся, и выговорил по слогам: O-бя-затель-но!..

Лицо младшего лейтенанта Пруткова сделалось багровым.

— За оскорбление личности — ответите, — тихо пообещал он.

Сестра вежливо выпроводила его, и подошла к Владимиру.

— А за оскорбление вещественных доказательств — не сажают! — проорал Владимир… — Выпустите меня отсюда!

— Наблюдайте за моей рукой, — сказала сестра. Она поводила у него перед глазами пальцем. — Вы меня хорошо видите, голова не болит?. Сухость во рту… двоение в глазах…

— Двоение в глазах, — признался Владимир, и симулировал обморок.

Хмыкнув, сестра ушла, и гетера на цыпочках приблизилась к страдальцу. Приложив к губам палец, шепнула: — Сейчас принесу одежду… Тише.

Владимир недоуменно открыл рот, но гетера отчаянно замотала головой.

— Молчите., Она неслышно отворила дверь и скрылась в коридоре. Изогнутая пластмассовая ручка медленно вернулась в исходное положение С соседней Владимиру койки поднялась забинтованная голова и долго смотрела на закрытую дверь.

— Черт знает что…

А Владимир вдруг испугался мысли, что у него на самом деле сотрясение мозга.

"Дважды два, — собранно и строго подумал он. Четыре." И обернулся к соседу.

— Извините…

С койки опять поднялась забинтованная голова, повернулась глазной щелью на голос.

— Скажите, дважды… Арифметический корень из шестнадцати будет четыре?. Только не удивляйтесь,

— Десять! — Голова опустилась мимо подушки. Дурдом Двери открываются, арифметический корень…

Владимир поддакнул и стал смотреть на плакатную девушку.

Было душно. Под гипсом — на руке и груди — он чувствовал испарину. Мысли его путались. Он думал про водителя, грузовик, сетку с огурцами, про бублики и поведение гетеры, но никакой логической связи между всем этим не находил. Было душно, это он понимал, и еще он понимал, что хочет домой, в кресло, и чтобы муха летала под потолком…

И тут в коридоре раздался вопль, женский вопль, из того разряда женских воплей, что свидетельствуют о трупах и наведенном оружии.

Забинтованная голова застонала и покачала гирей, привязанной к левой ноге в коконе гипса.

— Психи…

Открылась дверь, и в палату вбежала испуганная гетера. Дверь тут же хлопнула от сквозняка.