Тунгусский метеорит

– Что за чёрт! – невольно вскрикнул я, приняв сидячее положение. «Жемчужина» в коробочке заметно пульсировала. Обычно она так реагирует на радиоизлучения. Откуда здесь излучения? Захлопнув коробочку и убрав её в карман, поднялся, стал рыться в нашем багаже в поисках сканера. Как назло, сканер не находился. Наконец я обнаружил его в последнем бауле нашего багажа. Стал сканировать эфир.

Эфир был чист, ну, или почти чист – отловил несколько передач на полицейских частотах и частотах МЧС, но уровень сигнала был очень низким. В передачах речь шла о тушении пожаров, надо будет послушать на досуге. Продолжил сканирование.

Неожиданно сканер зафиксировал очень сильный сигнал в гигагерцовом диапазоне. Что это, работа радара ДПС или сигнал сотовой связи. Нет, радар в тайге – это бред! Вынул мобильник – ни одной полосочки. Разумеется, на ближайшие пятьсот километров ни одной базовой станции сотовой связи. Ерунда какая-то!

Бог ты мой, всё очень просто – у нас в багаже «жучок»! Его надо найти. Стал лихорадочно обследовать сканером каждый ящик, каждый мешок. Вот он где, в чемоданчике пульта управления беспилотника, причем, где-то внутри, под панелью!

Так, кто и когда мог его нам подсадить? И главное – зачем? Подушкин перехватил нас в Ачинске уже при погрузке на паром. Он привез из Москвы два чемоданчика, один с беспилотником, другой с пультом для него. То, что чемоданчик вскрывали на пароме или в поезде, представлялось маловероятным. Скорей всего, «жучок» подсадил сам Подушкин! Но зачем? Мы и так от него ничего не скрывали. Мы его в Ачинске даже приглашали с собой в экспедицию. Подушкин тогда вежливо, но твердо отказался, сославшись на срочные дела в Москве.

Ну Подушкин, ну шпионская морда! Черт, отказался потому, что он и так был уверен, что будет в курсе наших дел! Надо лишить его такой возможности. Я достал из кармана перочинный ножик и начал откручивать винты крепления панели пульта. Неожиданно из-под панели показалась струйка дыма, сильно запахло палёным. Вот же, чёрт, похоже, запустился механизм самоликвидации «жучка». Вот же гатство, теперь Подушкина нечем будет прищучить!

От резкого гудка тепловоза вздрогнул всем телом, тупо уставился на отходящий товарняк с лесом. Огляделся, я по-прежнему лежал на мешках нашего багажа. Что это было, сон? Ещё плохо соображая, я полез в карман, достал коробочку с «жемчужиной» и открыл её. Черная «жемчужина» безмятежно покоилась на бархате коробочки. Ну, конечно же, это был сон!

Мне стало стыдно перед Подушкиным за мой сон. Однако нет дыма без огня. Вернее, огонь где-то был, причем не так уж и далеко, так как в воздухе явственно ощущалась гарь пожара. Солнце катилось к закату, товарняк ушел, лесовозы разъехались, а Михаила нигде не было видно. Я начал сильно беспокоиться.

Вначале я услышал, а потом уж увидел – вдоль железнодорожного полотна стой его стороны, несётся к станции шестиколёсный «Урал» с прицепом-роспуском. Несётся – это громко сказано – километров тридцать, не больше, но прицеп скачет из стороны в сторону, порой отрываясь от земли обоими колёсами. «Урал» резко тормознул напротив станции, подняв облако пыли. Из облака вынырнул Михаил и подбежал к платформе.

– Николай, подавай вещи, будем грузиться! – выкрикнул Михаил.

Мы работали в бешеном темпе, я подтаскивал мешки и ящики к краю платформы, Михаил бегом относил их к машине, а водитель крепил наш груз на платформе «Урала» на площадке сразу за кабиной. Уже через несколько минут мы закончили погрузку. Михаил стоял согнувшись, уперев руки в коленки, он тяжело дышал.

– Мужики, некогда прохлаждаться, быстро в кабину! Нам надо выскочить со станции, пока огонь не взял её в кольцо, а то застрянем тут надолго, – выкрикнул водитель и скрылся в кабине.

Я помог Михаилу забраться в кабину и забрался сам. Водитель рванул лесовоз с места. Только теперь я мог рассмотреть водителя. Бандитского вида дядька в засаленной фуфайке. Цыганская шевелюра, лицо, заросшее по самые глаза густой чёрной щетиной. Кривится в зверской гримасе на ухабах, показывая желтые клыки. Жёваная, потухшая цигарка Беломора перекатывается из одного угла рта в другой. Жуть одним словом, я отвернулся к окну.

Дорога, если конечно это была дорога, кончилась. Водитель свернул в просеку и остановил лесовоз. Просека была узкая, метра три-четыре. В просеке уже царил полумрак.

– Петро, – повернувшись ко мне и добродушно улыбаясь, сказал водитель, протягивая мне руку.

– Николай, – ответил я и пожал руку Петру. Не такой он уж страшный, обычный сибирский мужик.

Петр включил фары. Я глянул сквозь лобовое стекло кабины. В свете фар по земле через просеку кое-где, как змейки, ползли тоненькие струйки дыма.

– Петр, смотри, на просеке уже показались дымки! – вскрикнул я.

– Угу, я заметил, – ответил Пётр, разглядывая просеку.

– Пётр, мы сможем проскочить? – спросил Михаил.