Туманность Ориона

Фаги и ганианцы наконец увидели друг друга.

Инерцию их движения уже невозможно было остановить, и две силы неизбежно сошлись практически в той точке, где за минуту до этого висел колониальный транспорт.

— Огонь! Всем, кто выжил, приказываю — ОГОНЬ!

Окутанная облаками кристаллизованного газа, объятая нимбом обломков «Альфа» вновь полыхнула яростным заградительным залпом, посылая в пространство тысячи снарядов ежесекундно.

Покровский видел, как взорвалась одна из «Черных Роз». Вслед за ней вспыхнул крейсер ганианцев, потерявший управление в разверзшемся аду. Два других корабля столкнулись с их обломками, пространство вскипело, а установки «Ураган» продолжали бить, довершая разгром.

Когда наступил короткий миг смены боекомплекта, под «Альфой», на фоне зеленовато-голубого шара планеты, парили одни обломки.

Флот Фагов и крейсера ганианских пиратов смешались в едином коловращении изуродованной материи.

Побелевшие пальцы Покровского отпустили подлокотник кресла.

Победа была полной, неоспоримой.

— Всем, кто меня слышит… — хрипло произнес он в коммуникатор. — Доложить о потерях…

Эпилог

Рассвет разгорался, долгий, немыслимый, будто затянувшаяся агония.

Сумеречная красно-коричневая равнина, пересеченная цепью пологих холмов, притихла под низким, давящим небом.

Собирался дождь. В прорехах между облаками, гонимыми «верхним» ветром, еще проглядывал пухлый шар газового гиганта, вокруг которого вращалась планета. Испускаемый им отраженный свет был холодным — согреть землю могло лишь солнце, но краешек светила едва проклюнулся в прослойке чистого неба у горизонта, а ОН висел в небесах постоянно. Его призрачное, неживое сияние не грело, а лишь разгоняло сумерки, не позволяя кромешной тьме завладеть землей, — наверное, поэтому каждый рассвет на планете казался именно таким: невыносимо долгим.

Лиза стояла на обрывистом краю прибрежного холма. Ей нравился долгий рассвет, хотя у человека, не прожившего тут всю свою жизнь, подобная феерия кровавых красок наверняка бы вызвала гнетущее чувство обреченности.

Начал накрапывать мелкий дождь. Посмотрев на небеса, с которых всю ночь, пронзая облака, падали звезды, она зябким движением поправила одежду, и мягкая ткань беззвучной волной обняла тело, скрыла фигуру девушки в своих складках, сразу же лишив ее индивидуальности. Теперь на краю обрыва стояло некое закутанное в ниспадающую хламиду существо. Плотный капюшон, скрывший прическу и затенивший черты лица, придавал ее фигуре еще большую таинственность и как бы завершил эту трансформацию безликости.

Она смотрела на горизонт, где разгорались краски наступающего дня, и вспоминала недалекое прошлое, то самое прошлое, в котором она была воином и сражалась на одном из этих холмов, едва не отдав свою душу дьявольским механическим созданиям, которые пришли с соседнего материка накануне дня ее нового рождения.

Сейчас она уже не могла вспомнить, сколько раз рождалась и взрослела в ледяной тиши Храма.

Цепь реинкарнаций добавила ей с десяток боевых имплантов, дополнивших строение тела, и это неизбывное, непреходящее чувство холодной, пустой тоски, поселившейся в душе.

Никто не мог осудить ее за то, что теперь она избрала новый жизненный путь. Лиза мысленно повторяла себе эту фразу вновь и вновь, будто оправдывалась перед невидимым оппонентом за собственное осознанное, вымученное решение.

Убивать можно до бесконечности, но есть ли в этом смысл? Ненависть к чужим, такая горячая, гулкая, тоже, оказывается, имеет свой предел. Она не затухает со временем, но трансформируется в это непонятное чувство сосущей пустоты, бессмысленности…

Иногда она злилась сама на себя за подобные мысли, с тоской вспоминая те дни, когда ярость являлась единственным мерилом жизни, делая существование простым и понятным…

Что мешало ей оставаться воином?

Глаза Лизы блеснули под тенью капюшона.

Странный, непонятный человек несколько месяцев назад спас ее от Фагов. Он пробыл с ней совсем недолго, но успел разбудить что-то древнее, давно потерянное, дремлющее в груди. Он не преклонялся перед богом и задавал вопросы, на которые не было ответов в этой реальности.

Она смотрела на него сначала глазами старухи, потом маленькой, не помнящей себя девочки… и вот она выросла. ОН вернул ей память, отданную на хранение в момент реинкарнации, заставил быстро повзрослеть ее тело, чтобы она могла вновь вступить в схватку с ЕГО врагами, но сколько ни молила Лиза, ОН не смог дать ей ответ на этот вопрос:

«Что такое Любовь?»

Она еще стояла, в глубокой задумчивости глядя на слоистую структуру угрюмых облаков, когда привычные звуки рассвета нарушил идущий издалека басовитый гул.

Лиза не вздрогнула, не испугалась, не напряглась — она просто повернула голову, и мгновенно блеснувшая догадка тут же превратилась в абсолютную уверенность.

Высоко над холмом, в хмурых небесах, по которым ветер гнал косматые тучи, наметилось легкое зарево, словно солнце пыталось встать в неурочном месте, проклюнувшись совсем не там, где ему положено сиять.