Туманность

— Какие претензии могут быть… это… к человеку, который скончался?! В том же году, в каком это дело возникло, в том же году и было прекращено. Никакое дело не может продолжаться, если человека нет в живых. Существует положение, по которому за смертью дело прекращается.

— Так что же? Обыск мог быть вызван не в связи непосредственно с хозяином квартиры?

— Я вам точно не могу сказать, я говорю вам в принципе. Может быть, даже совсем другой человек где-то арестован, и он дал показания, что какие-то материалы или документы преступного характера находятся на квартире Ефремова. Это уже основание для обыска, хотя может потом оказаться, что этот арестованный просто наговорил, время тянул или скомпрометировать хотел… Вообще, если вопрос так подробно вас интересует, нужно письменно обратиться к руководству.

— Я так и сделал. Но уже сейчас вы ответили на важный вопрос: был ли донос.

— Да нет же! Не было.

— Ни анонимного, ни подписанного, где против Ефремова выдвигались бы обвинения такого характера, что могли привлечь внимание КГБ?

— Никакого!

…Я спросил у Таисии Иосифовны, насколько убедительной ей показалась версия Ю. Медведева об авторстве предполагаемого доноса.

— Насколько я знаю Аркадия Натановича, — ответила она, — он никогда не мог бы что-то подобное написать. Нет, нет, нет! Никогда. Это надо Юрия Михайловича спросить, Медведева…

6

Юрий Михайлович Медведев, заведующий отделом прозы журнала «Москва», был только-только с самолета:

— Я прилетел из Монголии сегодня ночью. Как раз договаривался о том, чтобы поставить памятник Ивану Антоновичу Ефремову в пустыне Гоби… Скажу априори, что ваш покорный слуга за всю свою жизнь никогда, ни разу ни в какие инстанции вообще писем не писал, выполняя один из заветов Ивана Антоновича. — Он достал общую тетрадку, упоминаемую в самом начале: "МЕРА или ВЕРА", от Жучкова Ю. В. из Долинска Сахалинской области. — Как текстовик, как человек, занимающийся иррациональной частью русского народного сознания — и в фантастике — я глубоко убежден, что столь изощренный текст не мог сделать один человек, находящийся на самой окраине нашего Отечества. Это работа мощного коллектива. Этот донос я показываю вам первому в своей жизни.

— Это скорее не донос, а из серии писем граждан того периода, когда "гневно клеймили", толком не зная, за что.

— Вы правы в сугубо буквенном смысле. Но вот в прошлом веке понятие доноса было несколько иным — это была бумага по службе. Например, как бы мы ни относились к подлейшему Фаддею Булгарину, но в его деятельности была черта, которая для нас сейчас даже неожиданна. Весь Петербург знал, что он пишет донос и через семь дней отнесет его Дубельту или Бенкендорфу. Это было обозрение нравов, одновременно являвшееся дурно пахнущим политическим очернительством. Между тем, заметьте, Пушкин руку ему до конца жизни протягивал, вместе с ним на обедах бывал, Грибоедов завещал ему "Горе от ума". Он был редактором одного из самых распространенных журналов.

— Мы отвлеклись. Формы доноса действительно различны. Братья Стругацкие назвали вас пасквилянтом в связи со страницами повести «Протей»…

— Для меня поднятый шум был полной неожиданностью, и сейчас даже я не уловил его смысла до самого конца. Мог ли я предполагать, что вольное сочинение, повесть фантастическая может стать предметом того, чтобы назвать меня… как угодно. Я решительно отвергаю подобные домыслы. Я оставляю право художника на чистый вымысел. Я даже удивлен, что отрывок из «Протея» вызвал у братьев такую бурную реакцию.

— Вы говорите о чистом вымысле, но все довольно прозрачно: слывшие учениками прославленного гения двое, состоящие в родстве, переводчик и астроном.

— А кого вы считаете из них переводчиком? Аркадия Натановича? А что он переводит? Впервые слышу, что он переводчик. Он никогда себя так не называл…

("Стругацкий Аркадий Натанович… По специальности переводчик-референт японского языка". Библиотека современной фантастики в 15 томах, т. 7. Изд. "Молодая гвардия". М.: 1966).