Туман идет по следу

— Хватит вам. То не так, это не этак. Подрастет, все встанет на свои места. И хвост, и грива.

Плохо спалось Туману на новом месте в первую ночь. По матери ли скучал, по старой ли квартире, кто знает. Славка бросил на пол старую шубу. С вечера в печке весело потрескивали дрова, огонь отсвечивал на стене. До самого утра Туман беспокойно ерзал, пробовал скулить. Не спал всю ночь и Славка. Он то и дело выходил на кухню, склонялся над своим маленьким другом.

— Спи, Туман, спи. — Славка и впрямь, как ребенка, готов был убаюкивать щенка.

Наутро Туман стал осваиваться. Чего без конца печалиться, в самом деле. Тем более, что худа ему, кроме пушистого чудовища, никто не желает, разговаривают все ласково. Да и кошка больше не изгибается, не делает из себя вопросительный знак. Только глазами — зырк, зырк!

Славка грозит пальцем: «Не балуй, Мурка!» Мурка отворачивается от Тумана: «Ладно уж, пусть живет, мне не жалко».

Вредно, когда собаку учат уму-разуму всей семьей. Но и оставаться в стороне, не замечать нового жильца семья никак не может. Первое время, когда ночами еще стояли холода, Туман жил в доме. Несмотря на Славкины старания, сразу он, конечно, не мог хорошо запомнить свое место. А может, и надоедало ему сидеть все время в одном углу. Скучно же! Он бегал по кухне, заглядывал в комнаты. Вертелся у всех под ногами. Взрослые снисходительно относились к маленькому Туману. Они выходили из себя только, когда щенок набедокурит. А тут многое можно было отнести на его счет: спрятанная под диваном кукла, утащенный в сени ремень Петра Ивановича, разорванные бабушкины чулки.

Могла ли бабушка ждать, когда Славка, полновластный хозяин Тумана, вернется из школы и накажет виновника? Не могла она ждать. Во-первых, была рассержена, во-вторых, не имеет смысла наказывать спустя какое-то время. Щенок не поймет. Он успеет забыть свою проделку. А если и не забудет, все равно не разберется, за что его все-таки наказали: за чулки, за ремень или еще за что. Мало ли он проказничал в этот день?!

Взрослые строги и сердиты. «А ну-ка, где у нас ремень?» Ремня бабушка не находит. Почему, мы уже знаем. Для острастки она все-таки треплет щенка за ухо. И хотя делается это легонько и почти безболезненно, Туман поднимает отчаянный визг. Так, на всякий случай.

Но, в общем-то, бабушка добрая. В доме она просыпается раньше всех, разжигает плиту и принимается за стряпню.

По воскресеньям топят русскую печь. Сквозь сон Туман слышит, как гремит ухват, отправляя в дышащую жаром пасть чугуны. Вкусные запахи расползаются по кухне. Туман бы рад поспать еще, но где там! Запахи щекочут ноздри.

Мурка давно уже трется о бабушкины ноги, стараясь обратить на себя внимание. Иногда она мяукает, но и это не помогает.

— Брысь, ты! — говорит бабушка и делает вид, что замахивается ухватом. Кошка втягивает голову и замирает. Или же пригибается и на полусогнутых лапах отбегает в сторону. Ее место занимает Туман. Он не Мурка и не подхалимничает. Просто держится поближе и не спускает глаз с румяных пирогов. Бабушка тихо открывает дверь комнаты и, убедившись, что Славка спит, угощает щенка.

Славку бабушка побаивается, потому что он всегда сердится, если его любимого Тумана кто-то кормит. У молодого хозяина составлен рацион. Все по-научному: крупяной суп — пожалуйста, это можно, манную кашу тоже, если только она жидкая. Что еще? Сырой фарш, куриное яйцо. Пусть ест. Но что поделаешь — не выдерживает бабушка: нет-нет да тайком от Славки угостит щенка.

Кроме бабушки, живут в доме ее дочь Елизавета Петровна, внучата Володька и Люся и знакомые уже нам Петр Иванович и Славка. Обычная семья, каких в стране миллионы. В ней редко говорят о том, что такое Отчизна, но и старые, и малые хорошо чувствуют и знают, что это такое.

Мой дом, моя семья, моя школа — это тоже ведь Родина. Моя работа, к которой я привык и которую не променяю ни на какую другую, — тоже моя Родина. Моя улица, мой город, река, на которой я отдыхаю в воскресный день, — все мне близко и дорого. Пунктирным треугольником летят журавли в апрельской синеве, торопясь к родным гнездовьям. Плещется рыба в реках и озерах, разливается половодье. Славка мастерит скворечник. Туман щурится на приветливое солнышко. Пахнет талым снегом и землей. Все это Родина, ничего не уберешь и не выкинешь. С ликующей песней в синеве, со скворечней над домом, с резвым щенком на крыльце.

А где-то дымят заводы, где-то строятся города и поют в тайге пилы. В каменных карьерах гремят взрывы. Плывут корабли и шагают по большим стройкам экскаваторы. Весна разливается по стране. Пашет и сеет, прокладывает дороги, поет в цехах.

Родина!… Сколько же ты всего вобрала в себя — целый океан. И если мы порой мало говорим о тебе взволнованных слов — ты пойми нас. Мы любим тебя! Пусть чаще всего и молча.

ПЛАН ГЕСТАПОВЦА