Тухачевский

Лидия Норд тоже упоминает, что поводом для смещения ее зятя послужили его связи с женщинами. Она передает разговор Тухачевского с Гамарником, а также описывает подавленное состояние маршала: «Смещение Тухачевского… ошеломило не только сотрудников Наркомата обороны и Генерального штаба, но и всю армию. Тухачевский принял это как пощечину. Сразу осунувшийся, непрерывно теребя душивший его воротник гимнастерки, он сидел и писал письма, — Ворошилову, в ЦК партии и Сталину, требуя полной отставки и демобилизации. Он писал, рвал написанное и снова писал. Отправив письма, сказал: „Возможно, погорячившись, я написал лишнее, но это ничего… они еще не раз вспомнят меня…“ Вместо ответа он получил от Ворошилова предписание немедленно выехать по месту назначения. Сталин молчал (о том, что Тухачевский все-таки встретился с вождем, Лидия Норд не знала. — Б. С.)… Лучше всех отнесся к опальному маршалу Гамарник. Глава Политического Управления армии, не кривя душой, сообщил Тухачевскому, что у него есть копия постановления ЦК партии относительно снятия Тухачевского с поста заместителя наркома. „Кто-то под тебя, Михаил Николаевич, сильно подкапывался последнее время, — сказал он. — Но, между нами говоря, я считаю, что все обвинения ерундовые… Зазнайство, вельможничество и бытовое разложение, конечно… Бабы тебя сильно подвели — эта… твоя блондинка, Шурочка… И 'веселая вдова'— Тимоша Пешкова“. — „Со Скоблиной я уже несколько лет тому назад порвал, — ответил Тухачевский, — а за Надеждой Алексеевной больше ухаживал Ягода, чем я“. „А ты со Скоблиной не виделся, когда вернулся из Англии, не привозил ей подарков?..“ — „Не виделся и никаких подарков не привозил. Она мне несколько раз звонила по телефону, но я отвечал, что очень занят“. — „И лучше не встречайся с ней больше… И с Ягодой не соперничай… А в остальном положись на меня. Обещаю тебе, что постараюсь это всё распутать и уверен — ты недолго будешь любоваться Волгой, вернем тебя в Москву“.

Михаил Николаевич вернулся от Гамарника несколько успокоенный, но возмущаться не переставал. „Когда у нас хотят съесть человека, то каких только гадостей ему не припишут, — говорил он, шагая по комнате. — Разложение… Три раза был женат. Ухаживаю за женщинами… Вот наш мышиный жеребчик — Михаил Иванович Калинин, отбил Татьяну Бах от Авербаха и третий год содержит ее в роскоши, и ЦК партии покрывает все 'Бах-Бахи' всесоюзного старосты…“

В тот же день Шура несколько раз звонила Тухачевскому, говорила, что ей совершенно необходимо поговорить с ним „по очень, очень важному делу“, но Тухачевский сам к телефону не подходил и просил сказать ей и тем, с кем не хотел разговаривать, что его нет. „Натворила, дуреха, из ревности делов, а теперь лезет с раскаяньем…“ — сказал он о ней».

Тут необходимо несколько пояснений. Надежда Алексеевна Пешкова (урожденная Введенская) по прозвищу «Тимоша» была вдовой сына писателя Горького Максима Алексеевича Пешкова и, вероятно, любовницей не только Тухачевского, но и некогда всесильного главы НКВД Г. Г. Ягоды, в 1936 году снятого со своего поста, а позже арестованного и расстрелянного вместе с лидерами правых — Бухариным и Рыковым. Шура же Скоблина, по утверждению Лидии Норд, была племянницей одного из руководителей РОВСа и давнего советского агента Н. В. Скоблина, который сыграл определенную роль и в деле Тухачевского. Роман Тухачевского со Скоблиной закончился за несколько лет до рокового мая 37-го, и она, будучи тайной осведомительницей НКВД, писала на маршала доносы. Говоря же о славившемся своими любовными похождениями «всесоюзном старосте», Тухачевский явно имел в виду распространявшийся оппозиционерами рукописный памфлет «О том, как наш староста Калиныч отбил Татьяну Бах у Авербаха». В середине 20-х в одном из советских юмористических журналов даже появилась карикатура, изображающая, по выражению Троцкого, «главу государства в очень интимной обстановке».