Тухачевский

Климент Ефремович и Семен Михайлович отнюдь не были такими дураками и профанами в военном деле, какими их нередко изображают. Они прекрасно понимали, что никак не смогут от Львова грозить тылам польской ударной группировки и что даже взятие Львова Тухачевскому будет как мертвому припарки. Но руководители Конармии хотели славы, которую принесло хотя бы кратковременное занятие Львова (о том, чтобы удержать город, нечего было и думать). Кроме того, занятие богатой столицы Восточной Галиции действительно могло поднять боевой дух буденновцев, но как именно, Реввоенсовет Конармии предпочитал не уточнять. Дело в том, что многие свои проблемы конармейцы решали за счет «самоснабжения», проще говоря — грабежа. Зимой 1920-го они славно пограбили Ростов, так что шум стоял на всю Красную армию. Нельзя сказать, что Ворошилов с Буденным грабежи поощряли — они прекрасно понимали их разлагающее влияние на бойцов. Но относились к этому как к неизбежному злу (многие и воевали-то, чтобы поживиться), следя лишь, чтобы разгул не перехлестнул через край.

После отхода от Львова Тухачевский 23 августа приказал Конармии двинуться в рейд на Замостье. Сам он был против этого, осознав, что спасти Западный фронт от разгрома уже невозможно, и отдал приказ о рискованном наступлении конницы только по настоянию главкома С. С. Каменева. Конармия в итоге с трудом вырвалась из окружения и полностью разложилась, ознаменовав свой поход по польской территории масштабными еврейскими погромами. Писатель Исаак Бабель, служивший в редакции газеты «Красный кавалерист», во время злосчастного рейда на Замостье зафиксировал «начало конца 1-й конной». Он отмечал, что «комсостав подавлен» и появились «грозные признаки разложения». Еще хуже было положение в соседней 12-й армии. Бабель описал его следующим образом: «Заведение, которое называется 12-й армией. На одного бойца — 4 тыловика, 2 дамы, 2 сундука с вещами, да и этот единственный боец не дерется. Двенадцатая армия губит фронт и Конармию, открывает наши фланги, заставляет затыкать собой все дыры. У них сдались в плен, открыли фронт уральский полк или башкирская бригада (ранее обе эти части были в колчаковской армии. — Б. С). Паника позорная, армия небоеспособна. Типы солдат. Русский красноармеец пехотинец — босой (как свидетельствует Пилсудский, босые солдаты не были редкостью и в польской армии. — Б. С), не только не модернизованный, совсем «убогая Русь», странники, распухшие, обовшивевшие, низкорослые, голодные мужики… Слухи, а потом факты: захвачено загнанное в Владимир-Волынский тупик снабжение 1-й конной, наш штаб перешел в Луцк, захвачено у 12-й армии масса пленных, имущества, армия бежит».

Не лучше обстояло дело и в Конармии. Как сообщал уполномоченный Реввоенсовета Зилист самому Ленину: «1-я Конная армия и 6-я дивизия на своем пути уничтожали еврейское население, грабя и убивая на своем пути… Не отставала также и 44-я дивизия…» Конармейцы 6-й дивизии, которой командовал И. Р. Апанасенко, зарезали военкома Г. Г. Шепелева, пытавшегося воспрепятствовать погромам. Наиболее разложившиеся полки пришлось разоружить, а несколько десятков зачинщиков — расстрелять. Продолжать войну при таком настроении войск было слишком рискованно.

В дни Варшавского сражения завязался узел неприязненных отношений между Тухачевским, с одной стороны, и Ворошиловым и Буденным — с другой. В 1937-м наступила трагическая развязка.

Много лет спустя Тухачевский обсуждал детали Варшавского сражения с Иссерсоном и Уборевичем. Иссерсон так передал содержание этого разговора: «Иероним Петрович Уборевич спросил Тухачевского, почему он в эти критические дни на Висле не появился среди своих войск и не организовал лично их прорыва из окружения к северу от Варшавы. Уборевич сказал, что пробивался бы к своим войскам любыми средствами — на машине, на самолете, наконец, на лошади — и, взяв на себя непосредственное командование, вывел бы их из окружения… Подумав, Тухачевский ответил, что роль командующего фронта тогда понималась иначе, и добавил, что сейчас, конечно, учить и воспитывать высший командный состав на этом примере нельзя и что в трудном положении высшие командующие должны брать на себя руководство войсками».