Тукай

В Уральске для шакирдов медресе существовал так называемый «русский класс», а по сути, школа, содержавшаяся за счет правительственного бюджета. Обучение в ней было трехлетнее, и «класс» делился поэтому на три отделения: младшее, среднее и старшее. Почетным попечителем «русского класса» был Муртаза Губайдуллин, а единственным учителем – Ахметша Сиразетдинов, окончивший в 1878 году Оренбургскую учительскую школу.

Галиасгар, как человек трезвых взглядов на жизнь, то ли по своей инициативе, то ли по чьему-то совету пожелал, чтобы Габдулла посещал и «русский класс», Из воспоминаний однокашника поэта Яруллы Моради следует, что это произошло в 1896 году.

Габдулла будто бы так рассказывал Моради про свой первый день в «русском классе»: «Когда я поступил в школу, мне было всего-навсего восемь лет (в действительности десять. – И. Н.). Я не только не знал своей фамилии, но и не имел представления о том, что означает это слово. В первый день учитель спросил меня: «Как твоя фамилия?» Я ничего не смог ответить. Тогда он сказал: «В таком случае, как зовут твоего отца?» – «И этого не знаю», – ответил я. Учитель прогнал меня: «Иди узнай имя твоего отца!» Я пошел домой, узнал у сестер, что моего отца звали Тарифом, и сказал об этом учителю. Тот записал меня в журнал под фамилией Гарифов».

Трудно себе представить, что мальчик, которому пошел одиннадцатый год, не знал имени своего отца. Неужели дед никогда при нем не рассказывал о зяте и Габдулла ни разу не слышал, как Сагди не без гордости говорил односельчанам: это, мол, сын Гариф-хазрета из аула Кушлауч! Да и Фатхеррахман-хазрет, который каждую неделю давал Габдулле пять копеек как сыну своего покойного коллеги, вряд ли не поминал имени Тарифа.

Габдулла, конечно же, знал, кто его отец, но по наивности не разобрался, о каком отце ему следует говорить! О Гарифе-мулле или о Мухамметвали, а может быть, о Сагди? Он никого не хотел обидеть.

Можно себе представить, каким взрывом смеха встретил класс ответы Габдуллы.

Много лет спустя Тукай писал:

Иль в сиротской доле мало испытать пришлось невзгод?
Кто растил меня с любовью? Только, ты, родной народ.

Русская школа поначалу ошеломила Габдуллу. Дом большой, двухэтажный, каменный, класс просторный, светлый. Перед рядами парт – стол учителя, на стене – черная доска, географическая карта.

Это тебе не медресе, где сидишь на полу, поджав под себя ноги, положив книгу на низенький, со скамейку, столик и учишь уроки хором. А учитель?! Рядом с Фатхетдином-хальфой, с его козлиной бородкой, тоненькими, как ниточка, усами, который ходит в тюбетейке, в казакине, в ичигах, – этот просто генерал. Форменная тужурка с блестящими медными пуговицами, на ногах штиблеты, толстые усы срослись с бородой. И уроки он ведет совсем по-другому. У него не «алиф» и не «ба». Он говорит: «а», «бэ». И, произнося буквы, пишет их на черной доске, показывает в книжке с картинками. Заставляет переписать в тетрадь.

Одна беда: Габдулла ни слова не понимает по-русски, а старшие мальчики, проучившись год-другой, свободно беседуют с учителем. Во всяком случае, так казалось Габдулле.

Через несколько месяцев Габдулла выучил много русских слов, стал читать русские книги, но понимает еще не все. Он умеет и переписывать из книги в тетрадь, и писать под диктовку учителя, хорошо усвоил четыре действия арифметики. Но больше всего он потрясен совершенно невероятным фактом: земля, оказывается, не висит на рогах быка, как сказано в старых книгах, а летает вокруг солнца и по форме напоминает арбуз.

На третьем году обучения Габдулла стал первым учеником и в «русском классе». «Однажды учитель, – пишет Я. Моради, – объявляя шакирдам отметки за месяц, сказал: „Габдулла Тарифов – кругом пять!“ Габдулла стал любимым учеником Ахметши. Когда Тукай начал печататься в газетах, Ахметша, глубокий старик, с гордостью рассказывал, что Габдулла учился у него.

Вскоре Габдулла уже частенько скучал на занятиях. Но что поделать – запрягся в одну телегу с ломовыми лошадьми, приходится шагать с ними в ногу, хоть по природе ты явный скакун. Не в силах уделять Габдулле и двум-трем способным ученикам много внимания на уроках, Ахметша занимался с ними отдельно. Уже на первом году Габдулла стал приносить домой книжки, которые давал ему учитель. То были легкодоступные сборники стихов, хрестоматии и учебники для начальных школ. В них Габдулла впервые увидел стихи многих русских поэтов и впервые прочел их вслух. Пушкин поразил Тукая и навсегда занял дорогое место в его сердце. Сыграло тут свою роль и еще одно обстоятельство: в 1833 году поэт посетил Яицкий городок, собирая материалы к «Истории Пугачевского бунта». Об этом рассказал шакирдам учитель Ахметша.