Тугая струна

Сейчас уже, наверно, стемнело. И связанной в его доме она пролежала несколько часов, пока Вэнс не вернулся, чтобы разделаться с ней. Теперь они находились где-то в глубине страны, тут некому будет ни услышать, ни увидеть ее. Похоже, думала она, у Вэнса именно этот план. Наверно, чтобы избежать преследования, он увозил свои жертвы куда-нибудь в глушь. Она не видела причины, почему с ней он должен поступить иначе.

Дверь машины закрылась с еле слышным глухим стуком и слабым щелчком. Вслед за этим, уже совсем близко, послышался металлический скрежет и вздох гидравлики. Багажник открылся.

— Господи, да ты вся провоняла, — презрительно бросил Вэнс, грубо дернув ее к себе.

— Слушай, — заговорил он снова, видимо, склонившись к ней, — я сейчас развяжу тебе ноги. Я разрежу веревки ножом. Этот очень, очень острый разделочный нож. Обычно я им мясо режу. Улавливаешь?

Он понизил голос почти до шепота. Его горячее дыхание проникало сквозь мешковину где-то возле уха Шэз. Она снова почувствовала тошноту.

— Если ты попробуешь сбежать, я выпотрошу тебя, как свинью на бойне. Тут некуда бежать, поняла? Вокруг нас пустыня.

Однако уши Шэз говорили ей обратное. К своему удивлению, где-то совсем рядом она слышала шум машин, невнятный городской гул. Пускай у нее всего лишь полшанса, она этим воспользуется.

У щиколотки она на мгновение почувствовала холод — это к коже прикоснулось лезвие ножа. Потом ноги чудесным образом отпустило. На секунду она подумала, что сможет пнуть его ногой и бежать. Но кровь, опять свободно хлынувшая по жилам, дала знать о себе болью от тысячи иголок, которые исторгли стон из сухого зажатого неподатливым кляпом рта. Судорога еще не успела пройти, а Шэз уже почувствовала, что ее переваливают через край багажника. Она бесформенной кучей осела на землю, после чего он захлопнул багажник и рывком поставил ее на ноги. Наполовину волоком, наполовину на руках он дотащил ее до ворот или до какого-то проема, где она больно ударилась плечом о стену, потом дальше по дорожке и по ступенькам вверх. Тут он резко толкнул ее вперед, и она рухнула на устланный ковром пол. Ее ноги были как резиновые, и она по-прежнему не чувствовала их.

Несмотря на потерю ориентации и боль, шум закрывающейся двери и шорох, с которым задернулись занавески, показались Шэз странно знакомыми. Ее охватил новый приступ ужаса, от которого она невольно задрожала и снова обмочилась.

— Вот сука мерзкая, — поморщился Вэнс.

И опять она почувствовала, что ее потащили куда-то вверх. На этот раз он швырнул ее на жесткий стул с прямой спинкой. Прежде чем она успела справиться с очередным приступом боли в руках и плечах, она ощутила, как ее ногу снова привязывают, на этот раз к ножке стула: так накладывают шину на сломанную конечность. В отчаянной попытке освободиться она лягнулась свободной ногой, и ее охватили радость, когда нога пнула Вэнса, и злорадное торжество, когда он вскрикнул от боли и неожиданности.

Удар кулаком в челюсть — и ее голова дернулась назад с нехорошим треском, отчего вниз по позвоночнику пошли волны боли. «Корова безмозглая», — пробормотал он и, схватив ее вторую ногу, с силой придавил ее к стулу и накрепко связал обе ноги.

Между своих колен она чувствовала его ноги. Тепло его тела было едва ли не худшим из того, что ей до сих пор пришлось перенести. Мучительная боль вновь охватила ее, когда он резко поднял ее руки вверх, а затем отвел их назад, за спинку стула, заставив ее сидеть совершенно прямо. Потом мешок на ее лице оттянули, и она услышала характерный звук, с которым острое, как бритва, лезвие распарывает ткань. Часто моргая от внезапного и нестерпимо яркого света, Шэз вдруг поняла, что худшие ее опасения оправдались, и почувствовала, как желудок ее словно сжала ледяная рука. Она сидела посреди своей собственной гостиной, привязанная к одному из четырех стульев, которые всего десять дней назад она купила в «Икее».

Вэнс притиснулся к ней вплотную, обрезая мешок чуть выше кляпа, чтобы она могла видеть и слышать, но не могла издать ни звука, кроме сдавленного мычания. Потом он отступил на несколько шагов, напоследок больно ущипнув ее искусственной рукой за грудь.

Он стоял и смотрел на нее, легонько постукивая по краю стола лезвием большого разделочного ножа. Шэз подумала, что в жизни не встречала человека более высокомерного. Все в нем — и поза, и выражение лица — было насквозь пропитано уверенностью в собственной правоте и значимости.

— Ты испортила мне выходные, — сказал он с ледяной усмешкой. — Можешь мне поверить, я вовсе не так собирался провести субботний вечер. Я вовсе не мечтал сидеть в какой-то сраной спецовке, в дрянной квартирке в Лидсе, это не по мне, сука ты эдакая. — Он сокрушенно покачал головой. — Но это дорого тебе обойдется, детектив Боумен. Ты заплатишь за то, что была такой тупой дрянью.