Тугая струна

— Хорошо, — Брендон поднялся на ноги. — Как только вы будете лучше представлять себе, что произошло этой ночью, мы с вами поговорим. — В его глазах мелькнула слабая тень улыбки. — Вы не виноваты, Кэрол. Вы не можете находиться на службе двадцать четыре часа в сутки.

Он вышел, а Кэрол смотрела в пустой дверной проем и думала, сколько же лет понадобилось Джону Брендону, чтобы обрести такое хладнокровие. Потом, взвесив все, что она о нем знала, она спросила себя, действительно ли он так хладнокровен, или просто приобрел умение прятать свои чувства.

Леон озадаченно огляделся по сторонам.

— А я-то думал, Ньюкасл — последнее место на земле, где мужчины еще мужчины и овцы поэтому живут в постоянном страхе.

— Не любите вегетарианскую еду? — безмятежно осведомилась Крис Девайн.

Саймон усмехнулся.

— Он только делает вид, что такой кровожадный, — он осторожно отпил из своей кружки. — Ну, с пивом здесь, кажется, все нормально. Откуда вы узнали про это местечко?

— Не спрашивай, детка, дабы не попасть в неловкое положение. Просто доверяй старшему по званию, особенно если он — женщина. Итак, как наши дела? — спросила Крис. — Я сама так никуда и не продвинулась, показывая ее фотографию на станции. Ни один человек — ни в буфете, ни в кассе, ни в книжном ларьке — ее не запомнил.

— У автобусной остановки то же самое, — отрапортовал Саймон. — Ничего. Только один из шоферов спросил, не та ли это девочка, что пару лет назад пропала в Сандерленде.

Они с хмурым видом встретили ее иронический взгляд.

— А вот я кое-что раскопал, — сказал Леон. — Я поговорил с одним контролером на электричках, и он назвал мне кафе, куда в перерывах заглядывают перекусить все машинисты и контролеры. Я присел к ребятам и выложил фотографии. Один из них совершенно уверен, что видел ее в карлайлском поезде. Запомнил ее, потому что она дважды осведомлялась, когда поезд прибудет в Файв-Уоллз и не опаздывает ли он.

— Когда это было? — спросила Крис, в качестве поощрения протягивая ему сигарету.

— Он не может точно сказать. Но ему помнится, что на позапрошлой неделе. — Леону не нужно было лишний раз напоминать, что это прекрасно согласовывалось со временем исчезновения Донны Дойл.

— Файв-Уоллз, это где? — спросил Саймон.

— Где-то у черта на куличках, не доезжая Гексхема, — сообщила Крис. — Рядом со Стеной Адриана. И надо полагать, еще с какими-то четырьмя. Только не спрашивайте, откуда я знаю, идет?

— Так что же есть на этой Файв-Уоллз, что она хотела выйти там?

Леон посмотрел на Крис. Она пожала плечами:

— Я могу только гадать, но сдается мне, загородный дом Джеко Вэнса должен быть где-то в тех местах. К которому, как я вряд ли должна напоминать, вам строго-настрого запрещено приближаться.

— Но на Файв-Уоллз мы можем съездить, — сказал Леон.

— Нет, раньше чем ты допьешь пиво, не можем, — подсказал Саймон.

— Отставить пиво, — скомандовала Крис. — Она не могла быть единственной, кто сошел там с поезда. Если придется пройтись по домам, вряд будет уместно, чтобы от нас несло как из пивной бочки. — Она поднялась. — Пошли, порадуем себя красотами сельского Нортумберленда. Вы захватили резиновые сапоги?

Леон и Саймон в ужасе переглянулись.

— Вот уж удружила, Крис, — в сердцах пробормотал Леон, выходя следом за ней под моросящий дождик.

Алан Бринкли стоял под душем. Струи воды были горячими, как кипяток. Некто, облеченный властью, наконец решил, что передовой отряд пожарных, боровшийся с огнем на фабрике красок, может быть заменен другими людьми, которые теперь займутся тем, что будут тушить оставшиеся очаги и свежим взглядом отмечать важные детали, буде они найдутся среди дымящихся развалин. Сейчас, когда тело нашли, никто из начальства не пустит дела на самотек.

При мысли о теле Бринкли с ног до головы пробила дрожь. Несмотря на льющийся кипяток, он невольно застучал зубами. Он не будет думать о теле. Он в норме. Он должен быть в норме. А что это значит — быть в норме? Как он обычно вел себя после пожара, в котором погибали люди? Что он говорил Морин? Сколько банок пива выпивал вечером? Что ребята видели на его лице?

Он тяжело прислонился к мокрым плиткам душевой кабины, слезы градом хлынули из глаз. Слава Богу, новая пожарная станция имела эти кабины, не то что общий душ, где мылись в прежние времена, когда он только еще осваивал профессию. Сейчас в душе никто не мог видеть его слез.

Он же не мог изгнать из ноздрей этот запах, избавиться от характерного вкуса во рту. Он понимал, что это лишь игра воображения. Хранившиеся на фабрике химикаты напрочь забивали запах горелого мяса. Но запах был совершенно реален. Бринкли даже не знал, как ее звали, но ему теперь был известен ее запах, ее вкус.

Его рот разверзся в немом крике, и он беззвучно забарабанил кулаками по глухой стене. За его спиной отдернулась занавеска на металлических кольцах. Он медленно повернулся, вжавшись в угол кабины. Он уже видел раньше этого мужчину и эту женщину на пожаре, по эту сторону лент, огораживавших место преступления. Он увидел, как губы женщины зашевелились, услышал ее голос, но не разобрал, что она говорит.