Туфли с дырочками

Раньше Любе очень нравилось быть частью этой атмосферы. Наверное, ничто не ассоциировалось у неё с любовью так же сильно, как момент, когда твой взрослый малыш сбегает со ступенек школы прямо к тебе в объятия. Когда несколько секунд ты безрассудно счастлив от того, что этот человек в школьной форме, которая ему всё равно немного большевата, твой. Твой большой человек. И ничей больше.

В окнах школы было видно, как по коридорам семенят старшеклассники, как они раскладывают на подоконниках тетради и списывают друг у друга домашние задания. Люба улыбнулась. Она очень хорошо помнила себя в их возрасте, особенно сейчас, особенно сегодня.

У неё на душе было легко и спокойно. Так, что ей самой не верилось.

И ей было невыносимо за это стыдно.

Кто-то осторожно тронул её за плечо.

– Лююююб, – протянула высокая женщина в очках, – наконец-то! Давно тебя не было видно!

Она наморщила лоб, явно пытаясь припомнить, когда они виделись в последний раз. Как будто бы это было важно.

– Где ты пропадала-то? – оставив эти безуспешные попытки, женщина широко улыбнулась. – Погода-то какая! Просто замечательная! Поздняя весна в этом году!

Пока женщина продолжала тараторить что-то про сбор денег на новые шторы в учительскую, Люба старалась вспомнить, как её зовут. Кажется, Тамара.

Они точно общались в родительском чате, уведомления из которого Люба отключила, когда Толя перешёл в пятый класс. Она помнила этот веснушчатый нос и каштановые волосы, собранные в изящную гульку на самой макушке, но точное имя никак не приходило ей в голову.

– 500 рублей с семьи, – наконец, заключила кажется Тамара.

И Люба вздрогнула. Последнее слово вдруг разорвало ту гармонию, которую она вопреки всему себе позволила. Стало стыдно, больно, пусто. Одно слово, которое Люба никак не могла себе простить. Совершенно внезапно она почувствовала на себе заинтересованные взгляды остальных родителей.

– Всё хорошо, Любаш? – женские руки легли на её плечи, а глаза, обрамлённые терракотовой оправой очков, внимательно смотрели. Что-то требовали, пытались отыскать ответ на один очень для всех важный вопрос.

И Люба вдруг так яростно захотела, чтобы женщина в очках, наконец, его задала, чтобы все вокруг, наконец, поговорили с ней начистоту, но Тамара лишь пожала плечами и махнула рукой в сторону квадратика неба над их головой.

– Это всё новолуние, Люб. Новолуние в Овне. А ещё, – хихикнула она, – у Венеры сейчас какие-то дурацкие отношения с Плутоном, и я сегодня напала на Олега из-за рубашки, которая, как мне показалось, пахла женскими духами. Духами! – Тамара помахала рукой перед своим веснушчатым носом. – Вот я и устроила ему сцену ревности. Всё, как полагается! Для профилактики, чтобы ни-ни…

Она вдруг виновато посмотрела на Любу и закусила верхнюю губу.

– Ничего?.. Ничего, что я об этом?

Люба улыбнулась одними уголками губ и покачала головой.

– Ничего, Тамар, всё в порядке.

– Ага, – серьёзно кивнула женщина, достала из сумки блокнот на пружине и что-то в нём отметила. – Чтобы потом не говорили, что я вас не проинформировала, – сухо отчеканила она и оценивающе взглянула на Любу, – а то ваша Диана вечно тыкает в меня такими формулировками. Чтоб ты знала.

Люба знала.

– И я Наташа, – бросила она напоследок и отошла к компании других родителей.

Люба закрыла глаза и постаралась не придавать этому значения. Их дети давно учатся в разных классах. Она и не должна помнить всех родителей по именам. Или должна?

***

Толя вышел на крыльцо и зажмурился от яркого света. Рукав рубашки был влажным от слёз, и он засунул дрожающие руки в карманы брюк, чтобы мама ничего не заметила.

Она стояла возле клумбы одной ногой на поребрике, другой на асфальте. Это означало, что мама ждёт его так долго, что уже устала стоять на одном месте. Её розовые волосы путал ветер, и она то и дело убирала их с лица, оглядываясь по сторонам.

Во дворе было много родителей, которые смеялась и хором окликали выходящих из школы детей, а она стояла в стороне и теребила ремешок рюкзака. Толя знал, что в последнее время мама не любит встречать его со школы, потому что ей, наверное, неприятно быть среди других родителей и много с ними разговаривать. По крайней мере, когда у Толи случаются неприятности, он уходит в свою комнату и молчит.

Толя закрыл глаза и попросил у Бога, о котором так много говорит бабушка, чтобы сегодня у мамы было хорошее настроение. Затем поругал себя за эгоизм и изменил в своём желании «сегодня» на «всегда». И только потом достал руки из карманов и сбежал с лестницы.

– Привет, мам! – он обнял её ноги и улыбнулся.

Когда у Толи случаются неприятности, он уходит в свою комнату и молчит, но очень хочет, чтобы кто-нибудь зашёл и обнял его.