Цзянь

- Ничто нельзя считать простительным в вопросах войны и потерь, - твердо возразил Лантин. Он поставил свой стакан и воззрился на Карпова. - Я согласился на эту стадию "Лунного камня", поскольку мне понравилась идея, заложенная в ней. Использование вьетнамских сил для захвата определенных пограничных районов Китая - идея, не лишенная некоторой элегантности. А что касается последствий, то нам ничего не стоит объявить через Тача о китайской агрессии в районах, прилегающих к Малипо и Хатуань. - Лантин имел в виду вьетнамского министра иностранных дел Нгуэна Го Тача. - Поскольку иностранцы в эти районы не допускаются, установление истинной картины не представляется возможным. У международной общественности будет только наше слово против слова китайцев. Мы можем полностью использовать потенциал, заложенный в этой проверенной временем тактике... Тем не менее, всякая недостоверность, исходящая от вьетнамцев, может губительно сказаться на всей операции. Мы не можем себе позволить отступничества и провалов. Прежде чем это произойдет, я полагаю, вы пошлете туда чистильщиков, чтобы они удалили сорняки с корнем.

Карпов внутренне сжался при слове "чистильщики". Вот еще пример того, как некоторые люди употребляют термины, не отдавая себе отчета, что стоит за ними. Он собирался сказать кое-что по этому поводу, но тут прибыла еда, и он решил подождать, когда они снова останутся наедине.

- Тебе нечего волноваться по поводу вьетнамцев... - начал он.

Лантин поднял голову.

- Мне нечего волноваться по поводу вьетнамцев и даже всего "Лунного камня". Это всецело твоя забота. - Я уже говорил, - продолжал Карпов, не слушая его, - что поставил своих людей в качестве наблюдателей в каждое вьетнамское подразделение, задействованное в операции. Все агенты проинструктированы, как надо действовать в отношении смутьянов. Все расстрелы... - Он подчеркнул это слово, чтобы исправить неверную терминологию Лантина. - Все расстрелы производятся публично по приговору военно-полевого суда.

- Я полагаю, что без некоторой демонстрации грубой силы нельзя добиться, чтобы до местного населения дошло, что к чему.

Карпов уставился на Лантина. Он думал об орудийном и минометном огне, всего лишь два часа назад сравнявшем с землей два городка, унесшем жизни двухсот мужчин, женщин и детей. Он думал о раненых солдатах, утопающих в собственной крови, о покалеченных детях, о беременных женщинах, умирающих под развалинами собственного дома. И об этом самодовольном типе, который наслаждается изысканным обедом, сидя с ним за одним столиком. Ненависть запустила в него свои когти, как тигренок, которого он, по легкомыслию, посадил себе за пазуху.

- Пока, - сказал он, мобилизуя все спокойствие, на которое был способен, никаких инцидентов не было. Никаких.

- Хорошо, - сказал Лантин, уплетая за обе щеки. - Я хочу, чтобы так же было и впредь - Он поднял глаза на собеседника, отодвигая от себя пустую тарелку. Лицо его раскраснелось, словно он только что занимался сексом. - Как насчет десерта? У них здесь очень широкий выбор всякой вкуснятины.

Карпов, который давно уже не ел, а лишь гонял еду по тарелке, отклонил предложение с изысканной вежливостью. Он раздумывал, а не послать ли сегодня ночью на квартиру Лантина группу захвата и не разделаться ли с ним раз и навсегда? Если бы не беспокойство о судьбе операции "Лунный камень", заключительная стадия которой оказалась бы под угрозой срыва, он поддался бы этому соблазну.

За чашкой густого, шоколадно-коричневого кофе Лантин сказал:

- Я хочу поговорить с тобой о Даниэле Воркуте. Карпов замер. Все внутри его похолодело. Что-то подсказывало ему, что они подошли к самому трудному вопросу сегодняшней встречи. Карпов чувствовал себя, как ребенок, застигнутый в тот момент, когда он запустил руку в вазу с конфетами. Неужели Лантин узнал о его романе с Даниэлой? Если так, то как этот гад сможет использовать подобную информацию против него? Но следующие слова Лантина показали, что паника была преждевременной.

- Я никак не могу решить насчет нее. - Лантин смаковал кофе, не обращая внимание на то, что пауза превращается в затянувшееся молчание.

Впечатление было такое, словно он полагал, что Карпов знает, что именно необходимо решить в отношении Даниэлы.

- А что именно? - спросил наконец Карпов, ненавидя себя за то, что ему пришлось-таки спросить, а еще больше - Лантина. За то, что тот заставил его сделать это.

- Хм. - Было не совсем ясно, означал ли этот звук раздумье или же Лантин просто прочистил горло. - Не могу я понять, каково ее истинное отношение к службе.

Опять Лантин чего-то не договаривал. Карпов был предельно настороже, понимая, что любой его ответ на эти полусоображения и полувопросы даст Лантину массу информации к размышлению. С другой стороны, промолчать было еще хуже.

В конце концов, Карпов решил дать ответ хорошего начальника, радеющего о своих подчиненных.

- Я всегда считал ее лояльным и умным руководителем.