Цзянь

Кран с горячей водой был открыт почти до упора, и в тесной ванной комнате лохматые клочья пара шевелились, как живые.

В дверях кто-то стоял. Падающий сзади свет превратил фигуру в роскошный силуэт, как на фотографии в журнале мод. По очертанию плеч и бедер он сразу узнал Блисс.

Джейк осознавал, что он голый, но не стал закрываться руками, понимая, что от этого будет чувствовать себя еще более глупо. Кровь прилила ему к лицу, и он понимал, что это не от горячей воды.

- Что ты здесь слоняешься, как призрак?

- А я и есть призрак, - ответила она. - И слоняться мне положено по штату.

Его появление из душевой наполнило ее чуть ли не суеверным страхом. От него шел пар, как от какого-то мифического существа, вроде дракона. Он казался преисполненным богатырских сил.

Джейк вышел полностью из душевой. На ней было все то же черно-белое шелковое платье с глубоким вырезом на спине, в котором она его встретила в аэропорту. Только сейчас ее ноги были босы и губы дрожали.

- Ты мне не ответила.

- Я думала, что ответила.

Она говорила с трудом. От волнения она ничего более не могла произнести.

- Что ты здесь делаешь?

- Я только хотела посмотреть, как ты здесь...

- И ты взяла и вошла. Так просто! В голосе его появились стальные нотки.

- Да.

- Черт побери! Да я же голый! - взорвался он. - Это же черт знает...

- Не надо так. - На ее глазах опять навернулись слезы. - Пожалуйста, не кричи на меня. Ее голос срывался.

- Блисс, это нечестно... - Он не знал, что сказать. - В самом деле, это...

Пошатываясь, она сделала шаг, другой... Она была так близко, что он видел мокрые следы слез на ее щеках.

- Блисс.

- Джейк. - ее голос был как шорох тростника. - Ты мне разрываешь сердце, Джейк.

Никто никогда не говорил ему таких слов. Никто не произносил его имени так, как она. Будто лаская.

- Прости, Марианна...

И эти ее слова, и шорох ее шелковых одежд прозвучали почти одновременно. Оба звука слились неразличимо один от другого. Платье Блисс легло на пол вокруг ее лодыжек.

Джейк уставился на нее, не в силах отвести глаза. Ее красота ошеломила его. Ее по-кошачьи грациозное тело, смуглое и прекрасно развитое, ошеломило его. Оно было одновременно по-женски развитым, и по-девичьи хрупким. Плечи юной спортсменки и бедра зрелой женщины, широкие и чувственные Лодыжки и запястья у нее были тонкие, но мышцы рук и ног так и вздрагивали, налитые силой

Она закинула руки за голову, словно дразня его, и ее полные груди задорно трепетали перед ним своими продолговатыми сосками.

- Я тебе нравлюсь? - прошелестел ее голос. Сделав над собой страшное усилие, он с трудом выдохнул:

- Блисс!

- Даже если только чуть-чуть, все равно скажи что нравлюсь.

- Ты не имеешь права так поступать.

- Любовь дала мне это право. Я слишком долго ждала. - Ее глаза вспыхивали оранжевыми искрами, которые можно видеть ночью в джунглях сквозь листву.

Голос ее срывался от желания. - Я люблю тебя с того самого дня, когда, помнишь, мы лазили с тобой на шест во время праздника Умиротворения Духов. С тех пор ты всегда со мной. Даже когда я была с другими мужчинами, я была с тобой. Твои руки ласкали меня, твоя плоть проникала в меня.

- Блисс, - опять прошептал он ее имя, думая, как ошибся он насчет нее в аэропорту. То не сестра пришла встречать старшего брата, а женщина, собравшаяся открыть свое сердце будущему возлюбленному.

Она двинулась к нему: будто поплыла над кафельным полом. Как завороженный он наблюдал за игрой мышц под ее гладкой, словно излучающей свет кожей. Это была поступь пантеры, мощная и полная необыкновенной чувственности. Движение ног начиналось от бедра и развивалось в направлении к стопе. Чем ближе она подходила к нему, тем отчетливее было ощущение, что она несет к нему силу, почерпнутую ею из глубин земли, по которой она идет. Эта переполнявшая ее стихийная сила так удивила его в ней еще в аэропорту, - смесь невинности и чувственности.

Как только их тела соприкоснулись, Джейк невольно охнул в голос. Впечатление было такое, что к нему прикоснулись оголенным электрическим проводом. Он ощутил, будто все его, долгие годы находившиеся в спячке, вдруг ожили.

Он почувствовал ее руки, обнимавшие его, увидел ее запрокинувшееся лицо. Затем она обхватила его и ногами, и стала тянуться к нему губами. Тело ее при этом соскальзывало вниз по его телу.

Он прижался губами к ее губам, чувствуя далеко внизу жар ее плоти и щекочущее прикосновение ее жестких волос.

Он застонал, не разжимая губ, впившихся в ее губы. Он была как сладкий ликер, который сколько ни пей - все мало. Голова его шла кругом, и он чувствовал дрожь в коленках.

И тут он понял, что думал о ней беспрерывно с той ночи в больнице, когда она приснилась ему. Он хотел ее и во сне, и каждую минуту после пробуждения, но чувство вины и скорбь по Марианне не давали его любви раскрыться.

Он прижал ее к себе, чувствуя, как оттаивает его оледеневшая душа. И сердце его словно оборвалось, когда он опустился на колени, прижимаясь лицом к ее лону.