Цветы тьмы

– Нельзя ли пойти к ним?

– Да ты, похоже, придурок! – И солдат повернулся к нему задом.

Только теперь он с запозданием понял, что Марьяна догадалась совершенно точно, что должно случиться, но тогда, в окружавшем их зеленом спокойствии, ее слова звучали то ли как фантазии, то ли как пустые страхи. Раз она сказала ему определенно:

„Если меня убьют, не забывай меня. Ты единственный в этом мире человек, кому я доверяю. Я в тебя вложила часть своей души. Я не хочу уходить из этого мира, не оставив тебе чего-нибудь своего. Серебра и золота у меня нет, так возьми мою любовь и спрячь ее в своем сердце, и иногда говори себе: „Была когда-то Марьяна, женщина со смертельной раной в душе, но она не теряла веру в Бога““.

Это было вечером, и она добавила к этим словам много других чудесных слов, из которых Хуго уловил лишь немногие. Большинство из них произносились шепотом и оставались у нее внутри. А сейчас ее слова вернулись к нему с какой-то усиленной ясностью.

Хуго заметил, что часовой у ворот посматривает на него с презрением. Не прошло много времени, как он выразил свое отвращение двумя словами:

– Проваливай отсюда!

Хуго вернулся на площадь, к беженцам. Горел костер, вокруг которого толпились люди. Котел был полон супа, люди подходили снова наполнить свои миски. Многолетний голод еще не был забыт, и один из людей, по виду старик, утверждал, что овощной суп полезен. Организм должен постепенно приспособиться к новым условиям, и нельзя перегружать пищеварительную систему тяжелой пищей. Тут-то и хорош овощной суп. Люди глядели на него с изумлением, как будто он открывает им неслыханные доселе вещи.

Женщина подошла к Хуго и спросила:

– Ты ведь Хуго, не так ли?

– Так.

– Меня зовут Тина, я тетя Отто.

– Где Отто? – взволновался Хуго и вскочил на ноги.

– Бог знает, я ожидаю их всех. А ты где был?

– У Марьяны.

– Бедняжка, этот приговор ужасен.

– Он не касается Марьяны, – вырвалось у него изо рта.

– Я рада.

Помолчав, она добавила:

– Я с таким нетерпением ожидаю своих родственников. Известия о них путаные и противоречивые. Люди тут рассказывали, что видели маму Отто, а другие говорят, что это не она была, а похожая на нее женщина. Я решила ждать. Не двинусь отсюда. Нельзя терять надежды, без надежды и жить не стоит. Пока мы живем, обязаны надеяться. Такими уж Господь нас создал, хотим мы этого или нет.

Она говорила, не останавливаясь, словно читала или декламировала. Было ясно, что она не контролирует свою речь. Слова катились все нарастающим потоком:

– Я не уйду отсюда, никакая сила меня отсюда не сдвинет, я здесь останусь до последних минут своей жизни.

Она приложила руку ко рту, но и этот жест не остановил потока ее речи. Наконец она сказала Хуго:

– Извини, сейчас я должна побыть сама с собою.

Она отошла в сторону, и тьма поглотила ее.

65

Той ночью Хуго спал глубоким сном. В его мозгу чередовались образы его дома и картины только что происшедшего. В этой мешанине выделялась Марьяна, не только изящной фигурой, но и своими речами. Она говорила о Боге и о том, что нужно быть ближе к Нему. Беженцы глядели на нее и не верили своим ушам. Ее яркая внешность находилась в явном противоречии с ее словами. Большинство беженцев не узнали ее, но те, что признали, посмеивались:

– Если уж Марьяна о Боге заговорила – верный признак, что приход Мессии не за горами.

Это было, понятное дело, колкое замечание. Марьяна просто развлекала их.

Сразу вслед за тем она обратилась к ним с театральным жестом и произнесла:

– Все вы знакомы с Хуго. Но это вам только кажется, что вы его знаете. Этот Хуго другой. То, что он успел узнать с тех пор, как я приютила его, невозможно даже представить. Я вложила в его душу все, что у меня было. Я полагаю, что определенным людям может не понравиться кое-что из того, чему я его научила, но не переживайте, я снабдила его большой верой. Теперь он знает, что Бог обитает в каждом месте, и не нужно смотреть на это с легкостью. Неверие в Бога так сильно, что даже маленький кусочек веры дорого людям обходится. Так что я говорю – Хуго изменился не только внешне. Он еще удивит вас.

Хуго пробудился от своего сна. Беженцы лежали, свернувшись под своими пальто. По ним не было похоже, что они слышали Марьянины слова. А может, слышали и ожидали сейчас, что она появится снова.

Хуго встал и впервые увидел, что эта часть города нисколько не изменилась: те же двухэтажные дома. На верхних этажах живут семьи, а внизу магазины и мастерские. Евреи здесь никогда не жили. Утренняя тишина, предшествующая открытию магазинов и мастерских, окутывала дома, и было заметно, что украинцев из них не выселяли, и во время войны они вели свою обычную жизнь. В этом квартале не было достопримечательностей или выделяющихся зданий. Все тут как бы говорило: дом должен оставаться домом, правильно разделенным на части и глядящим в сад. Украшения да орнаменты – это роскошь для богатеев. В свое время Хуго уловил эту простоту и запомнил ее.