Цветы тьмы

После полуночи, уже изрядно окоченев, они нашли пустой трактир, хозяин которого согласился пустить их на ночь. Марьяна была пьяна и не переставая восхваляла хозяина. Но тот не слишком впечатлился ее похвалами и потребовал платы за ночлег. Марьяна протянула ему купюру, но он настоял на добавке. Она добавила и попросила одеяло. Ступни у Хуго были холодны как лед, и Марьяна с силой растерла их. Наконец они обнялись и так уснули.

Проснувшись рано утром, они тут же тронулись в путь. Пасмурный день лучше затхлого чулана, решила Марьяна. На счастье, они нашли дерево с развесистой кроной и сразу же принялись разжигать костер.

Снег таял и обнажал черную землю, прятавшуюся под ним всю зиму. Из труб подымался жидковатый дымок, и утро было мирным и безобидным. Тем утром Марьяна была особенно красива.

Ее большие глаза были широко раскрыты, а длинная шея гармонично сочеталась со всем остальным. После того как она напилась чаю и сделала несколько глотков из бутылки, душа ее раскрылась настежь, и она сказала:

– Жизнь моя была поломана с самого начала. Я не хочу винить отца с матерью. Когда-то я винила их и на них вешала все несчастья, что меня постигли. А теперь я знаю, что это было мое юношеское буйство. Я была молода и красива, и все вокруг меня увивались. Тогда я еще не знала, что они были хищниками и охотились только за моей плотью. Они научили меня пить и курить. Мне было тогда тринадцать, четырнадцать, я была в восторге от денег, которые мне давали. Я была уверена, что так и будет продолжаться всю жизнь. Не понимала, что они меня отравляют. В четырнадцать лет я уже не могла обходиться без коньяка. Родители отказались от меня, даже в дом не пускали. „Ты конченая“, – говорили мне, а я была уверена, что они злобствуют и когда-нибудь потом пойдут на попятную. А потом – из одного борделя в другой, от одной мадам к другой. С чего я все это тебе рассказываю? Для того рассказываю, чтоб ты знал: Марьянина жизнь была поломана с самого ее начала. Сейчас ее уже не поправишь.

– Почему?

– Потому что большая часть моего тела сожрана. Волки пожрали его. Я не ожидаю милосердия или чего другого. Русские говорят: кто спал с немцами – пусть теперь пеняет на самого себя. Я предполагаю, что и Бог не встанет на мою сторону. Все эти годы я отворачивалась от Него.

– Но Бог полон милосердия и прощения, – прервал ее Хуго.

– К тем, кто этого достоин, к тем, кто ходит Его путями и выполняет все, чего Он требует от них.

– Ты ведь Его так любишь.

– Это поздняя любовь. Многие годы я бунтовала против Него.

Насколько Марьяна была права, выяснилось в тот же день. Куда бы они ни шли, люди набрасывались на них, кидались камнями, обзывали гнусными словами и натравливали на них здоровенных псов. От собак Марьяна отбивалась палкой, а людей осыпала проклятиями. Они называли ее немецкой подстилкой, а она их лицемерами и подлецами. Они ранили ее в шею, что только усилило ее ярость и еще больше развязало язык.

Теперь было ясно, что им следует убираться из этого места, и побыстрее. Хуго перевязал ей шею носовым платком, и они тронулись в путь.

– Жалко, что у меня нет йода, в комнате у меня его много было, но кто же мог представить, что меня ранят? – бормотала она себе под нос.

Этой ночью они прошли немалое расстояние. Марьяна злилась на себя за то, что не имела представления, где они находятся.

– Ведь я родилась в этих краях, все свои детские годы тут крутилась. Что стряслось со мной?

– Мы идем по направлению к горам, – попытался Хуго приободрить ее.

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствую, – только и нашелся он.

– Мы бродим, будто слепцы. На каждом углу подстерегает ловушка или засада. Кто знает, куда дьявол влечет нас. Он коварен и подл.

57

Настало утро и осветило тьму, и они с удивлением поняли, что стоят у подножия горной гряды. На склоне видны были маленькие дома, окруженные садами.

– Дошли, слава богу, – сказала Марьяна, как будто они добрались до другого континента, и тут же опустилась на землю.

Хуго бросился собирать сучья, разжег костер, и Марьяна объявила громким голосом:

– Отсюда я не сдвинусь. Нет у меня сил хоть один шаг сделать.

– Отдохнем, незачем спешить, – ответил Хуго взрослым голосом.

А потом взошло огромное солнце и осветило горные отроги и равнину. От влажной почвы подымался легкий пар. Неподалеку от них журчал ручей, и царила тишина, как после битвы титанов, завершившейся вничью.

Марьяна положила голову на чемодан и задремала. Хуго чувствовал, что теперь он освободился от пут и вышел на простор. Его жизнь в тесном чулане казалась ему далекой и погруженной во тьму.

Марьяна спала до полудня, а когда проснулась и увидела рядом с собою Хуго, охраняющего ее сон, расчувствовалась, всплеснула руками и обняла его.

– Я спала, а ты оберегал мой сон, добрая ты моя душа. Ведь ты тоже не спал всю ночь.

– Лучше тебе?

– Конечно, лучше.

У них еще оставалось несколько картофелин и немного колбасы, и они приготовили завтрак, который Марьяна от избытка восторга назвала „царской трапезой“. С ее лица ушли усталость и тревога, и вся она посвящала себя Хуго, как будто только сейчас узнала его.