Цветы тьмы

Когда ее товарки обнаруживают, что она выпила, они укоряют ее:

– Снова согрешила?

– Только глоточек.

– Поостерегись, у мадам нюх как у собаки.

Иногда в Марьянину комнату заходит ее подруга Кити. Кити очень маленького роста и похожа на девушку, которую по ошибке занесло сюда из школы. Она изящна, весела и развлекает своих товарок, и у нее, как выясняется, есть собственные клиенты, которые выбирают только ее.

Кити любит рассказывать о своих ощущениях, и иногда она повествует о них пространно и в подробностях. Марьяна и ее подруги о своих ощущениях не говорят. Их впечатления чаще всего выражаются одним словом или короткой фразой: „Скотина, отвратительный, мерзкий, чего еще можно ожидать от необузданного быка? Меня тошнит от него“. Лишь в редких случаях можно услышать: „Принес мне коробку конфет; рассказал о своем доме в Зальцбурге“.

Из их рассказов Хуго узнал, что в городе есть специальное подразделение, занятое охотой на евреев. Каждую неделю они отыскивают еще нескольких. Большинство из них казнят, а некоторых пытают до тех пор, пока они не выдадут убежища, где прячутся их знакомые. Немцы намерены истребить всех до последнего, услышал Хуго, и мурашки поползли у него по спине.

В один из дней дверь чулана открылась, и вошла Кити.

– Я пришла поглядеть на тебя, Марьяна мне много о тебе рассказывала.

Хуго встал, не зная, что сказать.

– Бог ты мой, ты одного росту со мною.

– Мне скоро будет двенадцать.

– А я в два раза старше тебя, и даже чуть побольше. Что ты делаешь целыми днями?

– Ничего. А что тут можно делать?

– Ты не читаешь? Евреи любят читать, разве нет?

– Я думаю, иногда фантазирую.

– Ты боишься?

– Нет.

– Марьяна рассказывала мне о тебе. Она тебя любит.

– А ты довольна здесь? – осмелился он спросить.

– Такая у меня жизнь, – ответила она с трогательной простотой. Помолчав, она добавила:

– Я сирота, вот уже двадцать лет сирота. Тут мой дом. Тут у меня подруги.

– И сестер у тебя нет?

– Я единственная дочка, – ответила она и хихикнула.

В школе, где учился Хуго, были девочки ее роста и похожие на нее лицом, но Кити не девочка, она почему-то напомнила ему Фриду. У той тоже было девчачье лицо. Последний раз он видел ее стиснутой между высылаемыми, она махала своей соломенной шляпой.

– Не скучно тебе? – спросила она тихонько.

– Нет.

– А мне было бы скучно. Мне необходимы подруги. Ты симпатичный парнишка, и неудивительно, что Марьяна тебя любит.

– Я ей помогаю, – уклончиво ответил Хуго.

– Чем?

– Чем могу.

– Очень мило с твоей стороны, – сказала Кити. – Я еще приду навестить тебя. А теперь мне нужно уходить.

– Я тебя разочаровал?

– Нет. Никоим образом. Ты красивый и умный парень. Мне любопытно было, вот я и пришла посмотреть на тебя, – улыбнулась она и заперла за собой дверь чулана.

Хуго достал Библию и прочел историю Иосифа. Он тут же вообразил себе Иосифа в образе стройного принца в полосатой тунике. Его братья неотесанные и грубые, по их глазам видно, что они хотят навредить ему. Странно, но Иосиф пренебрегает их замыслами, он погружен в свой благородный мир. Всякий раз, когда его братья говорят, он улыбается, как будто разгадал их темное нутро. В глубине души он знает, что братья не остановятся перед тем, чтобы убить его, но он целенаправленно игнорирует их и тем самым выражает свое презрение к ним.

Чтение и размышление о прочитанном незаметно вернули ему часть его утраченного существования, и ему представился учитель немецкого, крещеный еврей, который четко все формулировал. Франц и Анна были его любимчиками. И на миг ему показалось, что мрачные дни в чулане исподтишка научили его вещам, которых ему недоставало, и когда возобновятся занятия, он тоже сможет выражать свои мысли кратко, не путаясь в несущественных деталях.

Это маленькое открытие обрадовало его.

36

Закончился сбор урожая. По грунтовым дорогам катятся груженные соломой телеги. Хуго сидит и глазеет на них, и чем больше смотрит, тем больше уверен, что такие груженые телеги он видел как-то золотистым летом на берегу Прута, но где точно это было и при каких обстоятельствах, он не помнит, и это огорчает его. Недавно ему привиделись родители, стоящие в полный рост совсем рядом, а сейчас они лишь исчезающие тени. Только он пытается в них вглядеться, как они ускользают или оказываются укутанными тьмой. Также и их голоса, бывшие яркими и звонкими, теперь сильно приглушены.

Марьяна возвращается и говорит, как всегда, со сдерживаемой злостью, что ее тело не в состоянии выдерживать такое напряжение. Она говорит о своем теле как о каком-то существе, над которым у нее нет власти. Раз она сказала ему: „Мое тело немножко успокоилось, наверное, сдерживает себя, или я уж не знаю что“. Большей частью она его проклинает и называет „мерзкой плотью“. О своей груди она отзывается как о вымени, которое доят без конца. Однажды она удивила Хуго, сказав: „Недаром священник говорит – „Отрекитесь от плоти, сегодня она здесь, а завтра в земле, думайте о душе и о царствии небесном““.