Цветы дальних мест

26 мая. Удивительно, но здесь много грибов. Это шампиньоны. Они очень сухие, обезвоженные. Жарить их приходится часа два или три, но вкусные. Они сверкают шляпками, и их видно издалека».

На этом фенологические записи обрываются. Для продолжения, однако, оставлено несколько чистых страниц. Далее — записи без дат:

«Су — вода по-казахски».

«Шофер называет тетю Машу расползуха».

«Беш-Булак. Узнать у водовоза, когда были ключи»

Из тетради вырваны несколько страниц сзади. На трех последних, на каждой сверху, по надписи:

«Дорогие мама и папа!»

«Здравствуйте, мама и папа!»

«Дорогие мама и папа! Погода здесь…»

…Письмо на одной странице. Почерк корявый, много ошибок, пунктуация отсутствует. Привожу его в отредактированном виде — для легкости прочтения, но сохраняя некоторые специфические стилистические обороты:

«Лида, здравствуй. Пишу тебе письмо из пустыни и посылаю переводом единовременно пятьдесят рублей на май, как договорились, тебе хватит. Туфли не покупай, а если трусы Сашке нужны, то купи. Следи, чтоб кружок не пропускал, чтоб по улице не бегал, а в кружке. Володьку заставляй арифметикой заниматься, как учительница задала на лето, и проверяй. Если чего не разбираешь, то смотри, чтоб все было написано, или сходи к Степану, если он не пьет. И еще по числам проверяй. Положим, сегодня двадцать пятое, так чтоб у него в тетрадке над заданием двадцать пятое было написано. По русскому следи тоже, но пусть и в футбол побегает, а если будет баловать, скажи, папке напишу. Позвони на автобазу в местком, телефон записан на бумаге под зеркалом. Я заказывал две путевки, но если Сашку возьмут от Дома пионеров в ихний лагерь, то проси одну, но чтоб Володька обязательно уехал, и бери на все три смены. Если на все смены давать не будут, то скажи, что если ты одну уступаешь, то вторую надольше должны дать. Я возвращусь в конце лета, наверное. Ты так подгадай, чтоб отпуск у тебя был в это самое время и чтоб мы к твоей матери уехали. Если путевки на август не дадут, то возьмем пацанов с собой. Я бы и думал их на все лето, но только мать твоя готовить на всех уже не может, да и не из чего. И потом, они сами в лагерь хотят, и хорошо, пусть поживут с другими пацанами, там и режим, и без баловства. Если Люська будет звонить из Серпухова, спроси, когда она собирается к матери. Пиши, что и как, а то здесь сидишь и ничего не знаешь. Писать заканчиваю, всегда твой муж Коля».

…Блокнот длинный, в твердой обложке, с линованными страницами, тесно исписан. Первые десяток страниц занимают хозяйственные записи, перечисления необходимых продуктов под рубрикой «Расходы на питание».. Затем следует список членов отряда с цифрами против каждой фамилии Судя по всему, цифры означают траты денежных сумм, судя по мизерности их — это текущие расходы. Несколько пустых страничек отделяют от предыдущих записей список московских телефонов, по всей вероятности — служебных: против каждого номера — фамилии, имена и отчества. В одном месте приписано: «секр. Оля».

Для того чтобы прочесть остальные записи, блокнот надо перевернуть. На первой странице запись такого рода, другим почерком:

Людочке Воскресенской

Солончаковая степь,

Скажи «до свидания».

Ну и — ни оскорбления, ни расставания.

По телефону дикое оскорбление

Я оборвал, и… солнце мое не звонит.

В степи гласило,

Гласило предание:

«Не говори на середине ей — до свидания,

не говори — до свидания!»

Подпись под этим стихотворением неразборчива, можно прочесть лишь: «Ив. Овч…»

Затем следуют крайне сумбурные записи, перечеркнутые, наезжающие одна на другую и перемежающиеся небрежно записанными телефонами. Я приведу их без комментариев, так, как они выглядят:

«Гаишник — Тротуар».

«Только глухая, а так такая же».

«Время идет, а мы не танцуем».

«Арм. р. — длинное, зеленое, пах. колб.?»

«Вставай, мой принц, вставай, мой Фердинанд, пора ехать в Сараево».

«Картина Репина — приплыли!»

«Деньги счастья не приносят, но успокаивают нервы».

…Далее исписанная страничка из тетради в клеточку Ошибок меньше, чем в предыдущем письме, по необходимости они исправлены мною. Почерк какой-то слабосильный, куриный. Так что при перепечатке пришлось идти на некоторые рискованные реставрации смысла. Не надо удивляться поэтому, коли письмо кажется теперь неровным, написанным будто не одним человеком:

«Привет, корешок!

Как ты там живешь-дышишь? Жениться не надумал, как я уехал? Смотри, не очень-то… Ты пишешь, но я не понял, кто тебя звал с родителями знакомиться? Что ли, та, с телефонной станции? Лучше не ходи. Я все эти дела во как знаю, с этого как начнется, потом пойдет-поедет, не успеешь оглянуться, как захомутают. Еще и рожать будет грозить, это точняк, так что ты не очень-то, у нее лучше при свидетелях на ночь не оставайся.